После этих слов на какое-то время Володя замолк, видимо, нахлынули воспоминания о доме. Он долго молчал и я, уставшая от бессонницы, стала засыпать. Сквозь сон услышала:

— Да, так вот оно получается. Война, когда она вошла в твою жизнь и ежеминутно и ежечасно ставит тебя рядом со смертью, тут многое передумаешь, и мысли работают с быстротой молнии, ведь надо успеть и додумать и выводы сделать.

— Семен, включи первую, а то из этого болота не выберемся. Ты же видишь, туг лужок. Обрати внимание, ручей из лесу бежит. Вода, видать, ключевая. Эх, была не была, давайте освежимся. Правда, пять минут на фронте это иногда вечность, но освежиться все же надо.

Володя посмотрел на сержанта, тот его понял, тут же резко сбавил газ и подрулил к ручью. А вода, что кристалл, светилась, казалось, на всю глубину источника, хоть и прикрыт он был ветвями ивы, что словно расплетенные косы свисали над ним и плескались в его воде. Я рада была хоть немного поразмяться, да и освежиться… Набирала ладонями эту холодную чистую воду, пила ее, окунала лицо в ней, и усталость как рукой сняло.

Вскоре «виллис» снова мчался теперь уже по грейдеру и на полной скорости. Мы наверстывали потерянные минуты. Володя торопил сержанта, не прекращая, однако, разговора.

Ручеек, бегущий из источника, натолкнул его на философское мышление — и он пустился в суждения о том, что учитель никогда не должен повторяться, а всегда брать из жизни все новое, свежее и разумно преподать своим ученикам.

— А брать новое есть откуда. Жизнь наша, что этот нескончаемый ключевой источник, — чистая, могучая. До войны мы каждый день обновляли, создавали новую, прекрасную мирную яркую жизнь, а теперь… — И, не закончив фразу, Володя глубоко вздохнул, замолк, но вскоре, как бы спохватившись, снова заговорил. — Помнится, когда я еще учился в школе, учитель Микола Лаврентьевич жестоко наказывал нас за «разбойничьи игры» — так он называл мальчишечью войну «красных» и «белых», и при этом втолковывал: «Нельзя разжигать в себе, в человеке будущего, злость». А на войне, знаете, как нужна злость? Злость и ненависть к врагу. Без этого войны не выиграть.

— Послушать вас, товарищ старший лейтенант, можно подумать, вы злой человек, а кто из боя раненого командира вынес? — торопливо заговорил сержант, очевидно, опасаясь, что я могу плохо подумать о его командире.

— Это, Семен, совсем другое. К своему человеку сызмальства надо воспитывать любовь, что мы, учителя, и делали, а к врагу надо быть беспощадным. И вообще надо воспитывать беспощадность ко всему, что мешает нам строить новую жизнь, именно беспощадность… Стоп! — Он прислушался. — Кажется, пушки…