Мы с ужасом наблюдали за этой обреченной машиной.

— Ведь три волкодава идут прямо на него. Повернул бы хотя в сторону, что ли, — в сердцах крикнул кто-то.

И вдруг начальник артиллерийского снабжения, всматриваясь в дорогу, по которой двигалась машины, воскликнул:

— Так это же наша машина с боеприпасами!

И в тот же момент раздались оглушительные взрывы бомб. Они падали сверху с самолетов, заходящих один за другим и, взрываясь, неслись снова вверх, дымом, пылью, комьями земли, пламенем. Мы не убегали; не прятались, не замечали опасности, только с ненавистью и болью смотрели, как охотятся вражеские самолеты за нашей одиночной машиной.

Зенитных средств у нас не было. Стрельба из стрелкового оружия только демаскировала бы нас.

— Гады, разбойники — три самолета гоняются за одной беззащитной машиной и бесстыдно сбросили весь свой груз, — кричал, неистовствовал механик Ремизов. Все мы задыхались от возмущения и боли. Сколько бы не видеть, как гибнут твои товарищи, с которыми ты идешь в бой, это всегда больно, к этому не привыкнешь.

Но по-особому велики переживания, когда ты сам в менее опасном положении, чем твой фронтовой товарищ, когда ты видишь, как над ним нависла смерть и ничем помочь ему не можешь.

Мы видели, как гибнет наш однополчанин, выполняя боевое задание, и только крепче сжимали кулаки и кровью сердце обливалось. Наконец вражеские самолеты улетели, а мы, будто в почетном карауле, продолжали стоять, всматриваться в ту сторону, где только что рвались бомбы и где погиб наш товарищ.

Вдруг раздался душераздирающий ликующий крик:

— Е-д-е-т! — И действительно, из этого хаоса дыма, пламени и пыли, показалась машина. Она шла на полной скорости сюда — к месту расположения ремонтной части.

С криками «Жив!.. Жив!..» все выбежали навстречу. Радость с такой силой выплескивалась наружу, что каждый готов был смять в своих объятиях этого героя-богатыря, который в страшном поединке с вражескими самолетами победил смерть, выполняя боевую задачу.

Шофер затормозил, бросил руль и отворил дверцу кабины — это был Левашов.

— Теперь, братва, баста: через ад прошел, а в рай задаром не хочу, так что, хотите не хотите, давайте мне танк, пора и мне фашистскую сволоту гусеницами давить…

Всю эту «передрягу» «наш Левашов», как его с любовью называли в полку, представил нам с присущим ему юморком, а когда стянул с головы шапку-ушанку, мы ахнули: седина посеребрила волосы двадцатичетырехлетнего сержанта.

Вскоре известно стало, что по данным нашей разведки в сторону Степановки движется большая колонна вражеских танков, «тигров» и «пантер», и нам предстоит задержать противника на этом рубеже.