У русских свой мир! Их жизнь протекает так же, как и наша, между раем и адом. Но рай не предназначен для тех, кто отрицает возможность воскрешения из мертвых. Для таких людей остается только небытие.

– Давайте пойдем рысью, – предложил де ла Валле.

С одной стороны дороги раскинулся сосновый лес, а с другой лежали пахотные поля. И если б не большие лужи, то скакать по песчаному грунту было бы одно удовольствие. Через час мы прибыли на командный пункт дивизии.

Генерал был занят, и де ла Валле попросил доложить о себе начальнику штаба подполковнику Шульце. Подполковник, родом из Берлина, выглядел лет на 50, хотя на самом деле ему только-только стукнуло 30. Он ежедневно выпивал по бутылке коньяка и, судя по его словам и манере поведения, пропил все мозги, рассматривая войну как ремесло.

Разговор между господином де ла Валле и господином Шульце проходил в рамках приличия, хотя эти двое терпеть не могли друг друга. За внешним тактом скрывались ехидство и ирония. И если мой командир являлся воплощением вежливости, свойственной прусскому крупному землевладельцу, то Шульце излучал холод.

В самом начале де ла Валле вручил начальнику оперативного отдела бутылку первоклассного французского коньяка. И поскольку никто из них не хотел выказать себя слабаком, то ее немедленно открыли. Оба подполковника закурили бразильские сигары и, смакуя коньяк, вежливо отказывались от кофе, который периодически предлагал денщик.

Светская беседа крутилась вокруг да около главного вопроса, суть которого сводилась к следующему: где генерал и какие вопросы рассматривает военно-полевой суд? Слышались и упреки по поводу неумелого командования при ведении боевых действий под Нижними Деревеньками, Конопляновкой и еще какими-то труднопроизносимыми населенными пунктами, где нас постигла неудача и мы потеряли много людей. Поэтому, как я понял, де ла Валле и хотел разузнать, в отношении кого выносились самые суровые приговоры. Но Шульце отделывался отговорками, ходя вокруг да около, словно кот, и, почесывая лысую голову, сухо говорил, что сам толком ничего не знает.

– Тогда я пойду к Шпрехту! – заявил де ла Валле.

Шпрехт являлся военным судьей.

– Ну что вы! – сказал Шульце. – Зачем куда-то ходить? Здесь же удобнее. Подождите, сейчас я его вызову.

– Благодарю вас, не надо. Я сам пойду к нему в канцелярию, тем более что все акты и дела находятся там.

Военному судье доктору Шпрехту стукнуло уже 40 лет. В выражении его усталого лица крылось что-то дьявольское. Мне показалось, что я вижу самого Сатану с всклокоченными волосами и бледными впалыми щеками. В его речи чувствовался саксонский диалект, который де ла Валле не переносил. Ранее у меня была возможность удостовериться в этом, и я начал опасаться, что разговор не получится.