«Посольские» не сдавались. Сначала они дважды пришли на открытие новой выставки в «ACA Gallery» (5–24 апреля 1965 года), причём там были не только секретарь посольства и консул в Нью-Йорке, но и постоянный представитель СССР при ООН Николай Федоренко. Затем устроили визит к Бурлюкам в Хэмптон Бейз художника Павла Корина, который назвал Давида Давидовича своим учителем «в годы 1913–1917». Снова и снова приглашали Бурлюка ехать гостем в СССР. Передали написанные Бурлюком портреты в музеи (Элизабет Герли Флинн — в Музей революции, а портрет актёра Николая Черкасова, с которым Бурлюк сдружился в 1956 году в Крыму, — в Волгоградский художественный музей). Бывший директор Казанской художественной школы Трошин прислал Давиду Давидовичу почётный диплом от профессоров и учеников, «как мировой знаменитости, прославившей школу». Затем «советский посол Н. Т. Федоренко и его свита» устроили Бурлюкам парадный приём в посольстве «и предлагали август — сентябрь этого года быть гостями почёта на Кавказе и в Москве». Такого внимания со стороны советских чиновников к Бурлюку ещё никогда не бывало.

На решение всё же поехать в СССР подействовали, однако, не столько уговоры дипломатов, сколько придуманная самим Давидом Давидовичем цель поездки. Он решил обменять свои новые работы на старые, хранившиеся в запасниках советских музеев. 14 июля 1965 года он писал Корнею Чуковскому: «Мы 16 августа летим прямым рейсом — Нью-Йорк — Москва (через Париж). Цель полёта попытаться получить штук 10–12–20 моих картин — модерного стиля “кубо-футуризм” из <тех> кои хранятся в подвалах Москвы и Ленинграда (музеях) — в запасниках. Это — поможет мне обеспечить и украсить комфортом мои преклонные… Начните просить, хлопотать, узнавать, куда нам стучаться. Посол Федоренко, Федосеев, Петровские — из Вашингтона и ЮНО (ООН. — Е. Д.) — обещали помощь. Мы будем (купили) в Москве 10 дней. Мы купили 7 дней тут Москва и 4 дня стоянки до или после за свой счёт. В Москве до 1-го сент<ября,> далее просим лечение и отдых на водах Кавказа 6 недель».

Чуковский хлопотать, конечно же, не стал, а только заметил по поводу Бурлюка: «Всё это самореклама — и пройдошество. Иногда он правда подражает Шагалу, иногда Кандинскому, иногда Пикассо, но собственного лица не имеет и вот уже сорок лет спекулирует именем Маяковского, который, по благородству, был верен друзьям своей юности, даже если они были Кручёных или Бурлюки».

О предстоящей поездке в СССР Бурлюк писал и Никифорову: «Дорогой сын НАН Николай Алексеевич Коля. Сегодня 9-е июля. Через 13 дней мне будет 83 года. Ма Фея решила отметить эту нашу победу жизни — лётом на Родину. Мы вылетаем на Москву, Ленинград, Кисловодск, Тифлис, Эривань 14 августа. Победа искусства Бурлюка, гонимого на Родине».