На пресс-конференции, для которой директор «Националя» выделил самый большой номер, «Давид Бурлюк рассказал о детстве и юности, о том, как учился в Тамбовской гимназии, о дружбе с Маяковским, Хлебниковым, Каменским, Кульбиным; о путешествиях и жизни в Америке». В следующие дни Бурлюки побывали в ряде музеев, в том числе в ГМИИ им. А. С. Пушкина, конечно, в Библиотеке-музее Маяковского, съездили в Загорск в Троице-Сергиеву лавру и встретились с рядом знакомых, в первую очередь художников. Одним из них был Виктор Мидлер, учившийся в 1910–1911 годах в Одесском художественном училище в одной группе с Владимиром Бурлюком и позже общавшийся с Бурлюком и Маяковским в начале 1910-х. Мидлер встречался с Бурлюками и в 1956 году, а после вёл с ними активную переписку. В своих беседах с Виктором Дувакиным Мидлер рассказал много интересного о втором приезде Бурлюков. Например, о том, что все вместе они ездили в мастерскую к Павлу Корину — Давида Давидовича интересовала его знаменитая коллекция икон. По словам Мидлера, к Корину они поехали после пресс-конференции в Агентстве печати «Новости», причём на служебной машине. Самого хозяина дома не было, он попросил тогда своих знакомых показать всё Бурлюку. Мидлер вспоминал о том, как поразили Бурлюка колоссальные размеры мастерской.

Вместе с Мидлером Бурлюки побывали в гостях и у бывшего «голуборозовца» Павла Кузнецова, с которым Мидлер давно и крепко дружил:

«Павел Кузнецов очень хорошо помнил Бурлюка: они вместе учились в Школе живописи и ваяния, так что вместе участвовали в выставках, так что он, конечно, обрадовался… и пригласил их. Поехали вот кто: сын Василия Каменского, художник… Берта Александровна (жена Мидлера. — Е. Д.) и я, и затем Давид Бурлюк и… жена Бурлюка. Ну, Кузнецов очень радушно принял, и мы там просидели довольно долго. И тут мы попросили жену Бурлюка… рассказать свои впечатления о Москве. Тут началось замечательное слово женщины, много лет отсутствовавшей в России, но прекрасно и очень культурно и очень литературно говорившей о своих впечатлениях о Москве. Особенно её… растрогало то, что она увидела, что купола кремлёвских и иных церквей позолочены и блестят, живые, живущие — то, о чём она не слышала, будучи в Нью-Йорке, или, вернее, рассказывали об их разрушении, об их уничтожении. Я подчёркиваю её красивую речь, очень старое русское слово на русском, старом русском языке — и вот её растрогавший этот факт».

Побывали Бурлюки в гостях и у Леонарда Гендлина, который попросил показать тот самый знаменитый рубль, подаренный Маяковским. Рубль висел у Бурлюка на цепочке, которая «…хранит все семейные талисманы и этот старый серебряный рубль чеканки 1924 года».