– Райнер, а как ты в таком случае искал информацию о деде?

– Первое, что я прочитал на эту тему, была книга Лангбайна «Люди Освенцима», она была у нас дома. Вторая книга называлась «Комендант Освенцима», ее написал Брошат. Интернета тогда еще не было. Дополнительную информацию найти было очень сложно. Были только эти две книги. Затем, намного позднее, вышла на экраны серия передач Би-би-си, и еще один фильм, который назывался «История одной немецкой семьи». Других источников информации о Хёссе попросту не было. Я искал в мюнхенском архиве, но ничего о моем деде не нашел. Даже фотографий. В Интернете сейчас можно найти пару-тройку фотографий, в том числе казни. Есть еще один снимок, где у него разбито лицо – кровь из носа. И только в середине 90-х появился знаменитый дневник Хёкера, где тоже есть несколько снимков деда с Менгеле и другими. Больше о нем никакой информации не было. То есть негде было искать. Я читал статью о нем в «Шпигеле». И я решил провести свое расследование. Один из моих знакомых, журналист, очень помог мне в сборе дополнительной информации. Сам я куда только ни обращался – никто мне не отвечал.

– Вообще такая инициатива бывает наказуема, – заметила я. – Ты слышал про Беате Ниман?

– Ниман? – удивился Райнер, видимо, перебирая в уме все знакомые фамилии. – Ниман-Ниман-Ниман… Нет, не помню такой фамилии.

– А фамилия Заттлер знакома тебе? – поинтересовалась я.

– Как будто да… Это случайно не связано с гестапо?

– В точку. Шеф гестапо в Белграде. Итогом его деятельности стала гибель полумиллиона человек – раз в пять меньше, чем твой дед, но тем не менее…

– И что с Заттлером? – заинтересовался Райнер.

– Ничего особенного. – Я сделала вид, что не замечаю его повышенного интереса. – Просто Беате Ниман, пожилая фрау, десятки лет своей жизни посвятила тому, чтобы узнать, за что ее отца после войны арестовали и содержали двадцать пять лет, до самой смерти, в тюрьмах ГДР. Она, как ты понимаешь, мечтала увидеть его, устроилась из-за этого волонтером в тюрьму, общалась с заключенными… Когда Заттлер умер, Беате решила заняться его реабилитацией, обвиняя власти в том, что они десятилетия держали в тюрьме невиновного человека.

– И почему она считала, что он невиновен? – Хёсс закурил снова.

– Как и в твоем случае, все документы были засекречены. И семья выступала на стороне отца: мать и старшие сестры Беате говорили ей, что отец – жертва несправедливости властей. Что дом, которым завладела семья Заттлеров, – тому доказательство. Мол, отец спас от преследований гестапо фрау Леон, еврейскую женщину, которая со всей любовью в благодарность завещала ему дом…