– Папка!
Слабый голосок, едва слышимый в возрастающем гвалте, раздался слева и сзади. Андрей повернулся и увидел спешащую сквозь толпу Акулину, ее широко раскрытые глаза горели отчаянием.
– Акулька! Стой!
А вот и ведьма: спешила за девчонкой, вертела кудрявой головой. Потеряла? Тем лучше!
Андрей сжал кулаки и двинулся наперерез. Он все еще слышал, как отец Спиридон кричит Степану:
– Во имя Господа! Степан, давай прекратим это безумие!
И голос Черного Игумена отвечал ему:
– Здесь я Господь!
Акулька споткнулась и упала. Справа прямо на нее несся мужик: огромный, злой, встрепанный, как медведь. Андрей рванул наперерез, но не успел.
Тень подмяла под себя девчонку, швырнула в сторону. Акулина ткнулась лицом в траву и затихла.
Сначала Андрей остановился, не в силах ни выдохнуть, ни вдохнуть, будто железным обручем сдавило ребра. Потом услышал тонкий свист и удивился, когда понял, что это воздух тонкой струйкой вытекает из его рта.
Надо проверить, жива ли девчонка. Надо успеть раньше ведьмы, пока…
Акулька дышала. На платье в районе колен проступали красные пятна, волосы в беспорядке налипли на лицо, и от этого казалось, что девчонка упала носом в тину. Андрей склонился над ней, тронул за худое плечо.
– Акуль… – начал он, и не договорил.
Девчонка подняла голову. Ее взгляд, глядящий через тину волос, оказался пустым и заледеневшим. Она смотрела на Андрея или сквозь него, сквозь дерущихся мужчин, сквозь паркий воздух, сквозь лес, ожидающий непогоды. В какой-то иной мир, откуда пришел Андрей, и куда ни за что не желал бы вернуться снова.
Потом она открыла рот и…
…не произнесла ничего.
По крайней мере, Андрей не услышал ни звука. Но почувствовал, как под ним дрогнула и поплыла земля. Что-то бесшумно разорвалось в воздухе, и голова враз наполнилась кипящей болью.