— А?.. — затравленно взглянула Пушкарева.

— Давайте присядем.

Оперуполномоченный прошел в комнату, выдвинул стул, опустился на него. Повернувшись к продолжающей стоять в прихожей женщине, сказал:

— Садитесь, Татьяна Эдуардовна, рассказывайте.

Она уронила обессилевшие руки, поникла плечами, прошептала:

— Не могу… скоро муж придет на обед… Не могу при нем…

Кромов взглянул на часы:

— Во сколько он приходит?

— В два часа…

— У нас сорок минут. Успеем… Садитесь!

На ватных ногах прошла она к креслу, замедленно села на самый краешек, умоляюще сложила на груди руки:

— Поверьте, я не хотела!

— Нет.

— Что — нет? — не поняла женщина.

— Не верю… — сказал Кромов. — Не верю, что не желая того, вы обливали грязью двух людей. Клевета совершается только с прямым умыслом. И он всегда ясен — опорочить честное имя, унизить достоинство человека… Или вы сообщали правду?

— Лгала… Поверьте, иначе я не могла! — шепчет Татьяна Эдуардовна. — Виктор убил бы меня, если бы ему стало известно…

— Виктор?

— Муж… Он убил бы… убил…

Кромов потерял нить ее размышлений, переспросил:

— За то, что вы звонили Мозжейкину?