Я согласился, что это действительно большая жалость, и поблагодарил за потраченное время. Она сказала, чтобы я возвращался вечером. Пенджабский свами исполнял лучший индийский фокус с веревкой, который она видела. Ни одна книга о магии не может обойтись без этого чародея. Я пообещал, что вернусь, и направился на выход. «À bientôt!» – весело окликнула она вслед, пока я торопился убраться из ее жизни навсегда.

В метро, по дороге на Rive Gauche[179], я сверился с картой и нашел «Жокей» – один из пунктов Уоррена Вагнера – в доме № 127 на бульваре Монпарнас. Решил, что заскочу в него после того, как сперва перехвачу что-нибудь по дороге. Я намеревался попробовать жрачку в брассерии «Липп», но, прогуливаясь обратно до площади Сен-Жермен-де-Пре, заметил на опрятной боковой улице «Кантон». Мысль отведать еду узкоглазых в Париже мне в голову еще не приходила. Я свернул налево, к маленькому дворцу чоп-суи. Свинина барбекю, жареный рис с креветками и лапшой Му Гу Гай Пан вернули меня прямиком на Мотт-стрит.

Расплатившись по счету, я направился на перекресток Монпарнаса и Распая. Заметил высокий вертикальный неоновый знак, торчащий на пятиэтажном угловом здании. Надпись «JOCKEY» больше напоминала крик в темноту. Изогнутая светящаяся стрелочка вдоль всей вывески показывала под навес, на вход с улицы Шеврёз.

Я последовал этому неоновому указанию и оказался в длинном низком помещении со сценой в дальнем конце, где три французских типчика старательно косили под «Трио Нэта Коула». Танцплощадку окружала россыпь маленьких столиков под скатертями. Под музыку чувственно покачивались несколько парочек.

Я добрался до бара в другом конце зала, стратегически расположенного как можно дальше от музыки. На стене над рядами бутылок висели черно-белые фотографии в рамочках. Заказал «Манхэттен», бармен тут же мне его замешал.

– Ты здесь главный? – спросил я после первого глотка.

Тип попытался соорудить ответ на английском.

– Etes vous le propriétaire?[180] – повторил я на полу-уверенном французском. Вот это уже растопило лед, и мы вовсю заквакали на лягушачьем. Я понял так, что владелец обычно не приходит до времени закрытия. Не торчать же здесь еще три-четыре часа. Я спросил у бармена, сколько он проработал в «Жокее».

– Douze ans, – гордо ответил он.

Двенадцати лет мне хватало. Этот жизнелюбивый миксолог наверняка знал о том, что происходит в клубе, побольше какого-то буржуя, который приходит под закрытие стричь купоны. Я спросил, выступают ли в «Жокее» фокусники.

– Non, – ответил он. – Musique pour dansant seulement. Le jazz parfois[181].