– Maintenant, mesdames et messieurs, pour nos prochain morceau une surprise agreable. – Его французский оказался более беглым, чем мой, но акцент оставался чистейшим питтсбургским. – Le célèbre chanteur de swing Americain – Джонни Фаворит![186]

Толпа скромно меня приветствовала, пока я пробирался к софитам. Я знал, что они сейчас гадали, что же я за черт с горы.

– Джонни Фаворит! – воскликнул Кларк, когда я встал рядом с Зутом. Этим он выиграл мне еще десять секунд признания. – Что сыграем? – спросил Клук. – Как насчет «That Old Black Magic»?[187] – подкалывал меня из-за того черепа в чемодане.

– Это было уже после меня, – сказал я. – Вышла, когда я отлеживался в больнице. Может, «Dancing with the Devil»?[188] Вы в теме?

– Старье какое, – сказал Зут.

– Командуй, гений, – велел барабанщик, усаживаясь за установку.

После кивка от Зута я стал щелкать пальцами под давно забытый темп. Саксофон мягко стелил первый куплет. Я открыл рот, и из меня полилось прошлое.

Пока возвращались слова – слова, которые я написал на мелодию Вернона Дюка, – я чувствовал, как перенесся в прошлое. Видел себя в двадцать, в сговоре с Сатаной, на грани невероятной славы: молодой щеголь в смокинге, без единой мысли о других. Может, мой голос давно ушел, но черное сердце билось под вечный ритм. Я чувствовал, что слушателям нравится. Эта связь с публикой остается навсегда – как когда понимаешь, что девушка не прочь. Оглядывая толпу, нацепив старую фальшивую улыбку, я заметил слева у стены странного типа. На вид около сорока, серый человечек в сером костюме. Меня буравили его мертвые глаза, увеличенные толстыми линзами в роговой оправе. У него была восковая кожа забальзамированного жмурика. Я принял его за копа и порадовался знакомой тяжести пушки у копчика.

Филер не отрывал от меня свои трупьи глаза, уголки строгого рта застыли, опустившись вниз. Может, он здесь случайно – коп в отпуске в поисках подвального секс-шоу. Джаз никогда не был на высоких строчках полицейского хит-парада. Чтобы дать ублюдку знать, что я его не боюсь, я уставился прямо в его безжизненные глазенки и перешел к последней строфе.

Зут вступил в соло на тридцать два такта с душевной блюзовой медитацией на тему жуткой мелодии Дюка. Сорвал неплохие аплодисменты. Когда шум поутих, я приступил к финальной репризе припева. Глянув налево, заметил, что зомби-коп пропал. Пустое пространство и то казалось весомее его призрачного серого присутствия. Я закончил номер. Публика ответила с энтузиазмом. Когда они вдоволь нахлопались, к сцене подошел красавец в мятом тренчкоте с поднятым воротником. Из уголка рта свисала тлеющая сигарета.