Слезы закапали на белые лепестки.

8

8

– Они продолжают вынюхивать, – сказала Агнес и кинула очередную газету с громким заголовком «Что случилось с Мэри Крэйн?» на стол – под ней разлетелись частички пыли. – Попечительский совет стоит на ушах…

Генри прильнул спиной к каминной полке и скрестил руки на груди в задумчивом молчании. Она знает, думал он, знает, что им не отмыться. Кражи, драки, козни, домогательства к несовершеннолетним – еще куда ни шло, все это сотрется, выцветет, забудется. В конце концов, в анналах каждой школы, государственной или частной, найдется гниль, умело запрятанная под старые половицы или закопанная на заднем дворе, но исчезновение, убийство – убийство одним из местных питомцев, в этом сомнений нет, – от такого не оправиться и за век, даже заведению вроде Лидс-холла. Даже самые лояльные родители не рискнут жизнью дорогих сердцу отпрысков ради классического образования в скандально известном пансионе, особенно если есть более приемлемые, чистые и безопасные варианты. Величие шатко и не знает жалости. Лидсы падут с пьедестала, а жизнь без антракта потечет дальше.

– Они пишут одно и то же в попытке снова всколыхнуть читателей, – отозвался он как можно более бесстрастно, пытаясь не распалять ее, но внушить доверие, показать себя человеком надежным.

– Вчера ко мне приходил Инейн. Уже второй раз за неделю.

– Чего хотел?

– На территории Лидс-холла поймали репортера с камерой. Кто знает, что было у него на уме…

– Если он фотографировал, то, полагаю, фотографии. У таких журналюг нет плана и четкой цели. Они лишь надеются вывести из себя и посмотреть, к чему это приведет.

Измученная и уставшая от шумихи последних месяцев – толп репортеров, поджидавших у ворот, звонков из газет и ток-шоу, обсуждений в интернете, – Агнес откинулась на спинку кресла и тяжело выдохнула.

– Ты в порядке? – спросил Генри своим настоящим голосом.

Ее глаза живо сверкнули, но по лицу пробежало беспокойное облачко.

У них с Агнес не было уговора, но Генри приходил: сначала два раза в неделю, потом три, а потом и каждый день. Она никогда не спрашивала, зачем он навещает поместье с такой завидной частотой. Знала? А может быть, боялась услышать ответ? Или боялась задать вопрос и спугнуть его? В основном они говорили о деле, перемалывая одно и то же. Играли в какую-то странную игру, правил которой не знали, но нуждались в ней.

– Извини. Это не мое дело. – Руки Стайна юркнули в карманы пальто. Он не снимал его, даже если понимал, что проведет в доме часы, предпочитая оставаться в некоем подобии брони.