– Наверное, это неправильно, но да – я любила его больше, чем Грейс.

– А она об этом знает?

– Конечно. Но с похорон мы вообще не говорим о нем. Грейс – единственный человек на свете, кто любил его больше, чем я. Удивительно, как она не рассыпалась на части после его смерти, ведь они были так близки. Фред говорил, что они не просто близнецы, а сиамские близнецы. И он не шутил. Их дружба, нежная привязанность прошли нитью через всю их жизнь. И теперь от Грейс словно оторвали часть.

Генри невольно вспомнил о фотографиях, которые нашел в столе Фреда, но показать их Агнес так и не решился.

– Как и от тебя.

– Терять детей больно. – Голос совсем охрип, будто она долго кричала, но ее никто не слышал.

– Он не был твоим ребенком.

Она встала и повернулась спиной, присев на край стола. Такая ранимая, такая трогательная, и Стайн подошел ближе, чтобы… просто чтобы быть ближе.

– Я тоже терял близких. – Словно в доказательство этому в камине с силой треснули поленья.

– Кого?

Генри сглотнул.

– Брата.

– Соболезную.

– Это было давно. Я едва помню черты его лица.

Она прикусила губу и погладила безымянный палец левой руки. Порой Генри делал так же – проверял несуществующее кольцо в надежде на опору.

– Как давно?

Она проследила за его взглядом и тут же разжала руки.

– Пять лет назад.

– Мне жаль.

– Не надо, Генри. Это уже не имеет значения. Хочешь чаю?