В уборной она впервые уделила больше десяти секунд своему отражению – она походила на солдата. Никогда не пользовалась косметикой. Дурела от недосыпа и чрезмерных тренировок, синяки под глазами постоянно наливались чернотой. Ее фигура не отличалась женственностью, хотя в последний год начала расти грудь, и она, пылая от стыда и злости, утягивала ее до рубиновых полос на коже. Отец убедил ее, что украшательства – глупая трата времени и средств, не поощрял ее редкие попытки прихорошиться. В школе Грейс носила форму, а в свободное время – платья, которые шила портниха Лидсов, все одного фасона: чуть ниже колен, в серо-сине-коричневой гамме. Летом – изо льна и хлопка, зимой – из шерсти и драпа.
Лоб лоснился пленкой, она чрезмерно потела, застирывала белье, прежде чем положить в корзину, откуда его заберет Эллен, прятала синяки и волоски на ногах за высокими гольфами – она проклята навеки, все в ней покрыто пеленой стыда и мерзости. Она плесневеет и гниет, пока все распускают крылья.
Грейс умыла лицо, вытащила гребень из волос – то немногое, что осталось у нее от матери, – и попыталась красиво разложить их по плечам, так же, как на фотографиях у Софии. Она ущипнула себя за щеки – на них появилось подобие румянца. Блеска для губ у нее не было, поэтому она просто облизнула пересохшие губы.
Страх разрастался болезненным комом в горле: «Никто не обратит внимания, я все так же буду остро нуждаться в любви и через десять лет, и через пятьдесят, но не смогу ее получить», – думала она. Несмотря на консервативные взгляды Филиппа, он никогда не навязывал ей идею о предназначении женщины, о материнстве и замужестве, о том, что ее удел – забота о доме. Он воспитывал ее сверхчеловеком. Сверхчеловеком с недюжинным интеллектом и строго ограниченным спектром чувств. У сверхчеловека не было пола. Но у Грейс он был.
В ту же ночь она проснулась в крови. Убирая постель от