– Грейс важна для меня, – сказала она.

– Верю.

– Что с ней?

Скулы Фреда стали острее от напряжения.

– Она больна. – Голос прозвучал будто издали.

– Чем?

– Это долгая и личная история…

– Я хочу помочь. Я могу помочь. – Она почувствовала, как снова краснеет. – Я никому не скажу.

Безмолвие Фреда длилось так долго, что показалось, он уже не ответит.

– Разве вчера ты увидела недостаточно?

Сердце Мэри пропустило удар – кровь мигом отлила от лица.

– Прости. Я не хотела подглядывать. Это вышло… – голос предательски задрожал, – совершенно случайно…

Губы Фреда растянулись в милостивой улыбке, в глазах заискрилось веселье.

– Что ты об этом думаешь?

Не будь он так проницателен, Мэри ответила бы, что не думала об этом вовсе.

– Это было очень… – Она хотела сказать «жестоко», но осеклась – слово не подходило, не отражало того, что она испытала, того, что было на самом деле. Пугающе. Жутко. Мощно. – Извини, я не должна была.

– Нет, это ты нас прости. Это было очень глупое и бессмысленное представление, не лишенное унизительности даже для того, кто наблюдает. Я повел себя неправильно и жалею об этом.

– А Майкл об этом знает?

– Майкл знает меня даже лучше, чем я сам.

Повисла тишина, мирная и обволакивающая, такая, как обычно бывает в церкви, когда там нет никого и ничего, кроме горящих свечей и тусклого света, плывущего через витражные окна. Мэри задержала дыхание в глупой надежде удержать и Фреда в тесном круге, что она мысленно начертила, – пока они в нем, они невидимы для мира. Глаза Фреда следили за ней, и, несмотря на смущение, она была слишком сражена его личностью, чтобы отвести взгляд. Фред затмил собой весь остальной мир, вытянул воздух из зала и покинул его, заставляя Мэри задыхаться, молить о еще одной минуте рядом с ним, и будь она кем-то вроде Амелии, она несомненно сделала бы это. Однако она была всего лишь Мэри.