– Ты уже осыпал его орехами? [86]

Он притянул ее к себе, обхватив шею рукой.

– Сейчас я здесь, с тобой. Ты – часть меня, а я – тебя. Никто и ничто не убедит нас в обратном, Грейси, слышишь?

Она всхлипнула.

– Тише, – шепнул он ей на ухо. – Тише. Ты знаешь, что это правда.

И разорвать эту связь, повисшую цепью на сердце, причинявшую больше боли, нежели всего остального, не представлялось возможным.

– Я приму смерть от твоей руки.

Он не говорил ей этого целую вечность и ждал, что она ответит тем же, но она промолчала.

– Что с тобой?

– О чем ты?

– Ты не Грейси – ты Грейс. Ты влюблена?

– Нет.

– Тогда что не так?

– У меня начались месячные.

В нем проросли первые ростки подозрений, когда она отказалась раздеваться, прежде чем лечь с ним в кровать, и окончательно убедился в этом, увидев кровавое пятно на простыне. В ту ночь они в последний раз спали вместе. Он до сих пор не смирился; знал, что такое случается с женщинами, но надеялся, что этого не произойдет с Грейс, с его святой.

– Твои волосы. – Он заботливо запустил в них пальцы. – Совсем спутались.

Он схватил ее за руку, увлек за собой в ванную и посадил на стульчик у зеркала. Взяв расческу, принялся с холодной сосредоточенностью распутывать пряди.

– Мы – часть целого. Я чувствую все то же, что чувствуешь ты, Грейси. Когда-нибудь, когда его не станет, мы будем одни на всем белом свете, и это будет лучший день в нашей жизни.

– Ты желаешь ему смерти?

– Ты знаешь, что желаю. И я знаю, что ты тоже желаешь этого.