– Что ты вытворяешь?

– Ты же за справедливую жестокость, Грейси.

Она взбила подушку и несколько тяжких минут молчала, укладывая ее под голову Филиппа в попытке обеспечить ему подобие комфорта.

– Он мучается, и мы можем прекратить его страдания.

– Ты здесь не за тем, чтобы прекращать его страдания, – ответила она голосом острым как нож. – Ты хочешь причинить ему боль.

– Разве Бог, которому он так служит, занимается не тем же? Он калечит и убивает каждый день, должно быть, это его любимое занятие.

– Да что с тобой?

– А как же Полли? С ней это было правильно.

– Мне жаль, что ты не понимаешь разницы. Он наш отец.

– И? Это значит лишь то, что он когда-то был внутри нашей матери. Она умерла, подарив нам жизнь, а он запрятал все ее вещи подальше, зарыл ее, как собаку.

Фредерик уважал мать и ее память, и чем чаще слышал, как похожи они были, тем сильнее проникался к ней чувствами, черной, неизбывной печалью по утраченному союзнику. Грейс отчаянно нуждалась в женщине, в той самой, что запечатлели немногочисленные истертые фотографии, в ее помощи и любви, Фред же тосковал по образу человека, который умер так давно, что его можно превозносить и идеализировать благодаря недостатку знаний о его сути; человека, который выигрывал по всем фронтам в сравнении с реальной личностью отца, что подавляла и спрессовывала их истинное «я».

– Ну же, я знаю, тебе тоже этого хочется.

– Мы этого не сделаем, Фред.

Подобно бесформенной массе, он свалился в кресло, подперев голову рукой – такой тяжелой она стала от редкого непонимания, сопротивления сестры. Кронос низверг своего отца с помощью матери его, Геи, Зевс – с помощью братьев и сестер-олимпийцев и титанов, а кто поможет ему? До недавних пор Грейс участвовала во всех его темных играх и замыслах, но она неизбежно менялась, словно вода, постоянно принимала разные формы.

– Помнишь, как учитель музыки, Лин, ударил Геракла, потому что тот не хотел учиться? Геракл так разозлился, что схватил кифару и ударил Лина по голове, и тот упал замертво. Геракла оправдали. Потому что всякий, кого ударят, может ответить ударом на удар. Он бил нас слишком долго.

– Фред, он умирает…

– И ты печешься о нем слишком сильно. С какой стати? Позволь ему тренировать качества собственной теории. Только представь, какое облегчение почувствуешь, когда он наконец уйдет.

– Не почувствую. – Грейс взяла влажное полотенце и протерла вспотевшее лицо отца. – У меня все еще будешь ты.

В день, когда Филиппа предали земле, Фред ощутил безграничную власть, о которой так долго мечтал и которой уже упивался. Лидс-холл, Лидс-хаус, а главное, Грейс теперь принадлежали только ему – все, что веками строили прадеды, теперь принадлежало ему. Отец покоился под толщей земли, гости покинули дом, мистер Парсонс увез пьяного Майкла, Агнес отправилась спать, а он принялся за уборку, освобождая место для нового хозяина – себя.