До чего же безобразна глупость, подумал Фред, чувствуя его наивную уверенность в неприкосновенности, которую взрастил безразличием ко всем мелким и постыдным выходкам Артура и его дружков. Причина равнодушия Фреда крылась в нежелании снисходить в сияющем пузыре идеальной репутации и интеллектуальных бесед до гиены, что завоевывает авторитет обезьяноподобными выходками перед горсткой трусливых прихвостней, но планы изменились, и вот он, бесстрастный и безупречный, в отглаженной форме Лидс-холла, подступил вплотную к ошибке эволюции, с волос которой все еще капала вода.
– Ты очень плохо себя вел.
В попытке сохранить невозмутимость Артур одарил его делано безразличной усмешкой и отвернулся, чтобы натянуть футболку. Фредерик молниеносно схватил его за шею и заставил стать на колени.
– Да что ты…
Майкл беззвучно закрыл дверцу шкафчика и, повесив сумку на плечо, направился к выходу, стремясь остаться незамеченным, ведь только он в полной мере постиг эту гениальность Фреда – гениальность в превращении порядка в хаос, тихий, но неотвратимый ужас, доступный только тем, кого он впускал в неразрывный тайный круг, тем самым заставляя молчать об увиденном, таким постыдным и мерзким оно было.
– Парсонс, – позвал Фред, обратив на него знающий взгляд, который тот видел не раз и легко считывал:
Фред сжал шею Артура сильнее, и тот болезненно, по-детски завопил.
– Закрой рот и слушай, – приказал Фредерик, нагнувшись над его ухом. – Тебе нравится обижать слабых, верно? Но на этот раз ты перешел грань. Ты перешел грань, обидев Мэри Крэйн.
– Вы вместе, что ли? Извини, я не знал.
– То есть ты причиняешь боль только тем, за кого некому заступиться?
– Мы не хотели ничего такого. Просто пошутили. Просто шутка…
– Мэри тоже смеялась?
Фред нагнул его ниже.
– Именно так ты поступаешь с теми, кто тебе небезразличен? Интересный способ ухаживаний.
– Да что ты такое несешь?
Фред достал из кармана фото Мэри и прижал к кафельной плитке перед лицом Артура.
– Нашел в твоем шкафчике. Что ты с ней делаешь, а? Развлекаешься, пока никто не смотрит?
Что-то тревожное, дикое, неописуемо странное было в этом разговоре, и никто не решался уйти или хотя бы засмеяться.
Фред сверкнул глазами на остальных: