В голове пронесся телефонный разговор со Стайном, который состоялся несколько недель назад. Генри разбил Агнес вдребезги, а после принес по проводам новость: снова пропала девушка. Бледная кожа, каштановые волосы, голубые глаза – как у тебя, Грейс. Но она пряталась от суровой Англии в итальянском солнце и ароматах, непозволительно увлекаясь счастьем, наивно забывая вековую мудрость Лидсов: жизнь есть война.

Кэти присела на корточки и обняла Чарли, пока он показывал ей надгробия и с упоением о чем-то рассказывал. Он был таким общительным и очаровательным, маленький, но яркий лучик, что осветил непостижимый мрак ее существования.

Грейс едва не упала от чудовищного осознания, но взяла себя в руки. Прямая спина, каменное лицо, стеклянные глаза – все, как учил ее когда-то отец. Ее рот приоткрылся, и из него вырвался легкий вздох. Еле уловимый. Такой, который обычно слышен перед очередной фразой.

Часть VI Кэтрин

Часть VI

Кэтрин

Иисус говорит им: это Я.

Стоял же с ними и Иуда, предатель Его.

Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно.

Бабочки

Бабочки

С тех пор как отец отослал Майкла в Лидс-холл, в Кэти не зрело никакого предчувствия, кроме того, что дальше будет только хуже. Эдмунд, стремительно ускользавший из ее детской хрупкой памяти, навсегда оставил душу в холодных водах озера и безвозвратно утянул Майкла за собой. Она всеми силами пыталась заслужить любовь матери и внимание отца, но еще до ее рождения в доме установили определенный порядок, который ей было не под силу изменить.

Ее мать, все еще молодая и очень красивая женщина, долгие месяцы лежала в наглухо зашторенной комнате в едва сознательном состоянии, с распростертыми руками и неживыми рыбьими глазами смотрела в потолок. Лишь существо, тусклое и бледное, слегка напоминавшее человека. Кэти редко пересекала порог родительской спальни, явственно чувствовала невидимую, но осязаемую границу и никогда не знала, как мать ответит на ее неожиданное вторжение. Кэти постучала по косяку двери и кротко спросила:

– Мамочка, все в порядке?

Голова повернулась, но затуманенное лекарствами сознание все так же плавало, затягивало глаза мутной дымкой.

– Да, сынок.

На туалетном столике молчаливо валялись павшие воины: полупустые флакончики, пластмассовые и стеклянные, цветные и прозрачные, – таблетки крошками высыпались на пол. Когда мама принимала их, то становилась сама не своя, прыгала в бассейн, полный дегтя, и уже не выбиралась из него. Сколько бы Кэтрин ни пререкалась с Эдмундом, он был ее любимчиком. После его смерти она растеклась от боли, в ней что-то навеки надломилось, какая-то часть ее души, что и без того годами угасала из-за гнета Джейсона, была безвозвратно стерта и, пока отец – ради которого она пудрилась, душилась парфюмом и наряжалась – отсутствовал, она просто не существовала для мира. Спросонья перепутав голос Майкла с Эдом, она вскакивала, неслась на кухню или в спальню, а потом еще и задавала Майклу взбучку, находя какой-то совершенно глупый, несправедливый повод. Потеряв старшего сына, она перестала ценить детей, что у нее остались, будто знала, что их ей тоже не удастся удержать на этой стороне, и все отстранялась, не желая привязываться к ним еще сильнее.