– Как ты понял? Впрочем, да, голова. Раскалывается. Видишь, еще спорный вопрос, кто кого отымел!

– Они взяли количеством, – я затушил сигарету, встал с кресла и пересел на диван: – Иди сюда, Мак-Феникс.

– Джеймс, тебе опять приспичило не вовремя.

– Ой, ну только не оправдывайся, что устал и голова болит. Иди сюда, придурок озабоченный. Садись. На пол садись, вот так.

– Новая форма извращения, Джеймс?

– Угу! – Я с наслаждением запустил пальцы в его роскошную гриву; я уже понял, что голова является его обширной эрогенной зоной, ему банально нравится, когда его таскают за волосы, и чем сильней, тем больше кайф. Он и сейчас чуть не урчал под моими руками. – За ушком почесать, Мак-Феникс?

Курт фыркнул, подчиняясь моим пальцам, расслабляясь; я же принялся массировать его затылок, между делом аккуратно активируя нажатием нужные точки, точно набирал секретный код, и он складывался в биотоки, поступавшие в мозг.

– Черт! – сказал Мак-Феникс.

– Не ругайся, пингвин!

– Кто?

– Да не дергайся ты! Императорский пингвин.

– Ну, если только императорский. Хотя на шимпанзе похоже больше, я видел в зоопарке: сидят, волоски на головах перебирают.

– Курт, ты меня поражаешь: ты и в зоопарке был! Хм… Вообще-то я имел в виду книжку.

– Да я понял. Я и пингвинов в зоопарке видел, представляешь? Не смейся, я их видел в Нью-Йорке, тех самых, меня Харли притащил, сказал, что я обязан лицезреть и сочувствовать. Так что я честно сочувствовал Рою и грязью поливал мерзавца Сайло. Как ты это делаешь?

– Что делаю, Курт? Уже не болит? Правда?

– Как мало я о тебе знаю…

– О, тебе еще хватит открытий! Курт?

– Да, Джеймс.

– Меня в детстве научили заплетать косички. Ты позволишь?

– Изыди, извращенец!