Покидая Аляску, поднимаясь в воздух, оставляя за спиной Сиэтл, я понимал, что недоговорил с Чугачом, что нас прервали на полуслове, на самом интригующем моменте, что я должен вернуться и он будет ждать, искрясь жемчужным снегом днем и северным сиянием ночью. На карте мира появилась еще одна точка, где я был безудержно, пугающе счастлив, и я до сих пор благодарен Аляске за сотворенное волшебство.

Перед отъездом я написал по электронной почте Хейру; я, собственно, вступил с ним в переписку сразу после того, как Курт взломал досье ФБР, делясь опытом работы и получая взамен дельные советы. В письме я смоделировал ситуацию, искажая, утрируя факты, я сгустил краски до предела с очевидной целью: получить совет специалиста в условиях, близких к критическим, а потом откатиться своим умом до исходной точки, до реальности. Я очень надеялся на положительный ответ. Я рассчитывал сражаться за свою любовь до последней капли крови, до смертного вздоха. После Алиески я начал верить в любые чудеса.

В своем мобильнике я увозил номер Бренды. Номер, по которому ни разу не позвонил.

***

Едва вернувшись в Лондон, мы сели в машину гробовщиков, отзвонили Дону о прибытии и поехали в Стоун-хаус. Отчего Мак-Феникса потянуло к морю? Было ли в этом стремление продлить наше уединение, побыть еще немного, хотя бы день – но вдвоем? Мне хотелось в это верить, мне хотелось провести еще день на природе, прежде чем вернуться к повседневным делам, в тишине, в рокоте прибоя вспомнить Алиеску; к тому же я соскучился по дому и радовался возвращению, как щенок, но сразу по приезду Курт заперся в библиотеке с Тимом, и я не смел мешать военному совету.

Обедали мы вместе и вечером играли в шахматы, и вместе легли, но позже, проснувшись среди ночи от холода, я не обнаружил рядом Мак-Феникса. Судя по теплу простыней, он ушел недавно; я подождал пять минут, полагая, что он отлучился в уборную, и можно будет сграбастать блудного пингвина, притянуть на место и согреться о его горячее тело, но он не возвращался. С протяжным стоном, все еще дурной после краткого сна, я натянул брюки и спустился в гостиную, но его там не было, его вообще нигде в доме не было, ни на кухне, ни в ванной, ни в библиотеке. Повинуясь скорее чутью, чем здравому рассудку, я проверил входную дверь: она оказалась не заперта. Матерясь на все лады, я спешно натянул свитер, укутался в пальто и шарф, нашел на кухне фонарь.

На улице было морозно, бесснежно и ветрено; я осветил фонарем фасад дома, надеясь, что он курит где-нибудь поблизости, но луч напрасно резал темноту в поисках цели. Я позвал милорда по имени, но голос потерялся в шуме ветра; самым разумным было вернуться в дом за Тимом, но я решил, что успею. Я подумал о скальной защитной гряде, потом передернул плечами и, вновь ведомый инстинктом, спешно пошел, почти побежал к заливу.