Трезвеющие серые глаза на изумленном лице.

Это вырвалось случайно, в обход моей воли, в обход всех кодировок, видимо, настал тот предел, тот порог, за которым невозможно стало молчать, и раздиравшее меня чувство вырвалось на свободу в бредовом признании вместе с оргазмом. Я опирался на руки и смотрел на Курта почти испуганно; постепенно приходя в себя, я стал ощущать ужас, меня затрясло при мысли о катастрофе, о финале отношений, но тут Мак-Феникс опомнился, дернул бедрами, освобождаясь, и притянул меня к себе, продолжая пристально наблюдать за мной. Тихо спросил:

– Как?

– Прости! – не выдержав, я ткнулся в его плечо.

– Что ты сказал? – требовательно повысил он голос, и я был вынужден повторить:

– Я люблю тебя, Курт. Это правда.

– И давно?

Я улыбнулся, не поднимая головы:

– Давно. Не знаю, с «Александры», наверное. А может, и раньше. Как только встретил… Я даже не думал, что так бывает.

Он молчал, долго, так долго, что меня опять затрясло от страха, от обиды, все-таки в глубине души я надеялся на иную реакцию, в глубине души я верил Веллиртону, сказавшему однажды, что Курту нужна моя любовь, а он…

– Ну, ну, тише, что ты?

Сильные тонкие пальцы прошлись по моей спине, по вздрагивающим лопаткам, взъерошили волосы. Сухие теплые губы коснулись моего виска, потом шеи, я осмелел и поднял голову. Курт смотрел серьезно, без улыбки, но и без гнева, немного недоверчиво, но, похоже, никаких глобальных перемен в отношениях не намечалось. По крайней мере, здесь и сейчас.

– Ты не сердишься?

– За любовь? Глупый, если это правда, я благодарен. Но… прости, я не слишком тебе верю.

– Почему? Я бы не спал с тобой, если б не любил.

– Давай оставим эту тему, Джеймс. Пока оставим, пожалуйста, мне нужно подумать! – поспешно добавил он, видя, как мрачнеет мое лицо. – Нет, никуда я тебя не отпущу, и не пробуй вырваться. Все, лежи спокойно, все хорошо, просто… Ну, просто у меня не сходится одно уравнение, я не вижу решения, дай мне время.

– Я опять все сделал не вовремя? – меня слегка отпустило, и я потянулся поцеловать его в щеку.

– Еще как, – вздохнул он, перехватывая мои губы своими, целуя меня со всей отпущенной ему нежностью, и у меня точно камень с души упал.

Сказал! Я все-таки сказал это, я ему признался, пусть не любит, пусть поступает, как хочет, но я признался, это было такое счастье, такое облегчение – сказать вслух то, что разрывало меня уже несколько месяцев, и он не сердился, пусть не поверил, параноик чертов, но выслушал, не прогнал, пусть теперь думает, прикидывает варианты, слова сказаны, и я его люблю!