– Еще!

– Я люблю тебя, Курт Мак-Феникс, ты лучшее, что было и будет в моей жизни, ты придурочный пингвин, но я тебя люблю!

– Джеймс!

Он откинул в сторону покрывало, опрокинул меня на лопатки и принялся целовать, как одержимый, все мое тело, шею, руки, сведенный судорогой живот и член, напряженный, пульсирующий от притока крови, кожу бедер; он словно сожрать меня хотел целиком, вместе с моей любовью, а она выплескивалась из меня потоком бессвязных признаний, бесстыдных просьб, и Курт поплыл, окончательно свихнувшись, он вставил мне без всякой подготовки, без презерватива и смазки, о которой редко забывал. Я глухо вскрикнул и обхватил его ногами, впуская глубже, до предела, я ощущал его всей кожей, так, словно сливался с ним, словно внутри меня происходил процесс диффузии, и наша плоть становилась общей, мы делались единым целым, грозным многоруким, многоногим божеством. Мы взорвались одновременно, и я почувствовал в себе его семя, внутри меня пульсировал его содрогающийся член, и это было как ожог, как удар молнии, я впился в его спину ногтями и извивался, изгибался, невольно насаживался плотнее, чтобы продлить, чтобы впитать, чтобы оставить его в себе навеки…

– Любимый! – тихо, одними губами простонал я, разжимая пальцы с окровавленными ногтями.

Он вышел из меня и упал рядом без сил. Я сумел приподняться на предплечье, голова моя кружилась, тело сотрясала дрожь, но я сосредоточился на Курте и едва не расплакался от облегчения: таким ясным и удовлетворенным, таким счастливым было его лицо. Таким свободным от прошлого.

Мак-Феникс приоткрыл глаза и прошептал:

– Скажи еще!

Опомнились мы через три часа, одуревшие друг от друга, пьяные от счастья, мы едва двигались и, наверное, наплевав на все, уснули бы в фамильном музее, но мысль о Тиме вывела меня из транса:

– Курт, там Тим, наверное, окоченел, сторожа наши игры!

Мак-Феникс хмыкнул:

– Думаю, Гордон позаботился о его комфорте. Твой лакей питает искреннюю слабость к Тиму.

– А Питерс – гордый натурал, но Гордону дает по блату отсосать! Или сам сосет?

– Не ерничай, у каждого свои заморочки. Имеет право человек на комплексы?

– Какие комплексы у Тима?!

– Наверное, смешные, если разобраться. Самураю нужен мальчик, так прописано в Бусидо, а Питерс мальчика не хочет, и значит, извращенец. Что ты смеешься, дуралей? Он над собой работает, старается, стремится к совершенству!

– Мак-Феникс, в твоем окружении все извращенцы?

– Включая тебя, – легко согласился милорд. – Впрочем, ты еще не видел Анну. Как ты, пингвин, идти сможешь?

– Я сейчас, наверное, летать смогу, хоть и пингвин. Пора перебираться?