Внезапно вспомнив, что он мне наговорил, я вновь обиделся, собрался и не смотрел на него до конца банкета.

Это оказалось нелегко, в конце концов, едва он появился в обеденной зале, я видел только его, даже Альберта с Анной, идущей с Куртом бок обок, не заметил, хотя все трое составляли изумительно красивую группу.

Анна в своем белом платье и песце шла посередине, а два брата, одетые в черное с серебром, два сказочных принца, шли по бокам, поддерживая Королеву под руки.

Им аплодировали, как аплодируют фиглярам в балагане, провинциальной приме и ее коллегам. Но сделано было красиво.

Позже, много позже, уже во время бала я заметил, что братья одеты похоже: шелковые черные рубашки старинного покроя, с широкими, летящими рукавами и зауженными талиями, расшитые серебром жакеты – у Альберта китайские драконы, у Курта, без сомнения, сказочная птица Феникс. Отличие составлял лишь широкий синий пояс Мак-Феникса, у Альберта же на бедра свисала серебряная рыцарская цепь с подвесками, мелодично звеневшими при ходьбе.

Я заметил потому, что продолжал, смирившись с собственным безволием, следить за лордом: он вдруг утратил свой кушак и тоже оказался украшен цепью, потом снова появился в поясе, и снова с цепочкой на бедрах. С серебром и подвесками он делался неотличим от Альберта со спины: пусть юноша был тоньше и мягче, но ростом почти дотянул до Курта, а покрой рубахи скрывал солидную разницу в плечах. А еще старинный перстень-печатка, литого серебра с вензелем, который я никак не мог разгадать. То он украшал руку старшего брата, подтверждая его первородство, то вдруг оказывался у Альберта, то возвращался к хозяину. Деталь, приметная даже среди царившего вокруг изобилия драгоценных побрякушек.

Я обратил на эти метаморфозы внимание Слайта, к столу не позванного, зато приглашенного на бал. Инспектор выругался и приказал удвоить бдительность, по рации оповестив посты. С началом активного движения гостей из залы в залу, от одной забавы к другой, потом на стену, потом в поле, потом снова к столам, следить за участниками игры стало труднее.

Почти сразу исчез Тим. Туповатому сержанту, приставленному к Питерсу, было явно не по силам удержать его в поле зрения. Тим то мелькал где-то на периферии, наблюдая, по возможности, за мной, то исчезал бесследно, и я мог лишь догадываться, чем он занят.

Гордона пасли чутко, не теряли из виду Мак-Ботта и Фариша.

Я украдкой наблюдал за Куртом.

Курт украдкой наблюдал за мной.

Наши взгляды, полные страстного восхищения, были сродни перекрестному допросу. Или аргентинскому танго, в них были любовь, ненависть, угроза и агрессия, такая мощная энергетика, что сам воздух между нами дрожал, и все, попадавшие под обстрел, недоуменно оглядывались и переводили дыхание.