Размен ферзями!

Они были изобретательной, неутомимой парой; их танго заставляло затаить дыхание, застыть, забыться, так было хорошо, и страстно, и больно, ощутимо больно за двоих, не нашедших понимания за столько лет, но Курт что-то шептал Анне на ухо, и та едва заметно улыбалась, и танец был всего лишь средством переговорить без свидетелей.

«Я его прогнал, и вот теперь он соглашается на все ее условия! – в дикой панике думал я. – Я его прогнал, он этого и добивался, и вот теперь… теперь…Шлюха проклятая!»

Курт прогнул герцогиню, придерживая правой рукой идеальную голову с лихо закрученной копной черных волос, снова что-то прошептал на ухо, еще и еще, а когда выпрямился и на миг отпустил ее, леди качнулась, точно от пережитых эмоций перехватило дыхание.

Или?..

Слайт сделал шаг вперед, но лорд подхватил партнершу на руки и закружил, закружил, скользя по клеткам паркета, светлым и темным, как на шахматной доске, и все что-то шептал, горячо, страстно, Анна дрожала в его руках, но была жива, была в сознании, и когда Курт поставил ее на ноги, лишь краткий миг цеплялась за его плечи и завершила танец тремя отточенными па.

Собравшиеся гости не могли сдержать восторга, танцоры поклонились по всем правилам этикета, и Мак-Феникс проводил партнершу к ожидавшему на возвышении брату и сыну.

Только теперь я обратил внимание на Альберта: в глазах у юноши стояли злые слезы. Он ненавидел брата, ненавидел мать. Рядом был Роб Харли, но что он мог поделать с болезнью своего возлюбленного? Что?

Какая похожая ситуация!

Кем был в нашем танго стройный мальчик в черном, сказочный принц зачарованного королевства? Кем он был в этой истории? В этой кровавой бойне, которую видел едва ли не с рождения?

Анна пришла в себя после танго и улыбнулась своим гостям. Она была так довольна случившимся, так радовалась сыгранному эпизоду, точно окончательной победе, что даже позволила себе два-три торжествующих взгляда в мою сторону.

Чтобы отвлечься, я отыскал Слайта, не выпуская из поля зрения Мак-Феникса.

– Что скажешь, старина? – спросил я у Фрэнка.

– Стервец, а? И ведь напугал, я в жизни так не пугался, у меня было чувство, что сейчас он придушит ее на глазах у изумленной публики, просто шею свернет и скажет с невинным видом, что несчастный случай и миледи оступилась!