– Как ты, док? – спросил он без лишних церемоний. – Держишься?

– Стараюсь, – вздохнул я. – Справляюсь кое-как.

– Ты держись, помнишь, я говорил тебе: не дай себя сломать. Ты его сделаешь, я в тебя верю!

– Как сам-то дошел до жизни такой?

Роб опрокинул в себя бокал шампанского и ухватил с подноса проходящего официанта виски, утер губы фееричным платком размером с бандану, вынутым из кармана строгого официального костюма. Икнул, прикрывая рот ладонью:

– Ну, ты же видишь его, лапочка, а если не видишь, ты слепец! Хотя какой с тебя спрос, если ты с Курта ревнивого взгляда не сводишь. Знаешь, док, все началось так странно, случайно: я, видишь ли, приехал с поручением от Курта, и…

– Что за поручение, Роб?

– Я помню, что ли?

– А помнишь, когда это было?

– Еще бы, милый, три года назад. Три с лишним года бессрочной каторги.

– То есть, с принцем ты сошелся раньше, чем соблазнился Сандрой Тайлер? Роб, ему тогда шестнадцати не было!

– Ой, солнце, не нуди, было, не было, ты слушай! Приехал – а Анны дома нет, куда-то укатила. Ну, думаю, непруха, придется ночевать. Зашел я, значит, в душ, а там мальчишка этот дрочит. Голый! Ну, знаешь, не сдержался, помог, ладонью и губами, в общем, он в потустороннем ужасе кончил, обмяк в моих руках, и я не устоял. Прям в душе развернул и вставил, а потом ебал три дня без роздыху, ему все мало было.

Я невольно все это представил, глазами Роба. Тонкого хрупкого мальчика, ласкающего себя в душевой. Кто бы устоял перед этим соблазном? Только не Роберт Харли.

– Анна вернулась, в крик, меня пинками, в суд хотела, ты прикинь? Не для того она сына растила! А ведь она его, она, ты понимаешь? Эшли, суку, к нему приставила, чтоб совращал, чтоб зудел, какой прекрасный у Альби братик… Дрянь она, а не мать, сутенерша. И все сразу на меня, родной, и Анна с шантажом, и мальчик этот, и потом Сандра, и Курт… Натворил дел, совсем запутался, скотина я, Джеймс, такая скотина. Думал, не увижу его, подыхал я, не до приключений, а он сам меня нашел, злющий, что я его вроде как совратил и бросил. И все по новой. Душу ему отдал, всю, целиком. Теперь так больно, без души-то, док, и ноет, и зудит, но Альби этого не видит. Он болен, а я попал, я так попал, я сдохну за одну его улыбку.

– Нарочно, да? Зараза ты, Роб, а еще друг!

– А что, похоже? Ты слушай, док, ну может, тогда трахнемся, и нам с тобой полегчает?

– Ох, отвалите вы все от меня! Пойдем лучше покурим, а, Роб? Помираю, курить хочу!

– Больно тебе, Джеймс, я же вижу, что больно!

– Больно, Роб, очень.