— Глупый, — прошептала Надежда.

Рой сердито сопнул носом, в следующий миг мягко оттолкнул ее и вышел.

Она тихо скользнула к окну, тайком выглянула наружу. Рой уже был со своими людьми. Надежда невольно залюбовалась им. Нет, он не был красавцем в общепринятом смысле этого слова, но от него веяло силой и надежностью. Если бы пять лет тому назад, еще в прошлой жизни, ей предсказали будущее и предложили сделать выбор — здесь, в глуши, с этим человеком или на лоне цивилизации, но с кем-то другим — она бы ответила отказом. Дома лучше, чем везде и порой никакая любовь не выдерживает испытания бытовыми неурядицами. Но если переступить через отсутствие комфорта, если заставить себя поверить в то, что теплый сортир, джакузи, «умная» бытовая техника, шопинг и возможность ежедневно выходить в интернет — в этом мире, кстати, говорили «инфранет» — это не самое главное в жизни, то и тут, в поселке, можно неплохо устроиться. Тем более, что от нее не требовалось каких-то суперспособностей — ни умения стрелять, ни видеть сквозь стену, ни водить звездные корабли или обладать феноменальной силой, скоростью или памятью. Она была самой обычной женщиной, стандартной по меркам ее покинутой родины и уникальной по сравнению с ее современницами. Ибо в то время, как они совершали подвиги и открытия, бороздили просторы Вселенной, сражались, правили планетами и кружили головы поклонникам, она варила щи и жарила мясо, стирала, шила рубашки, убирала, копалась в огороде, рожала и растила детей. То есть, налаживала быт для девяти мужчин на дикой неосвоенной планете.

Вон они все… Губы Надежды тронула улыбка. Рой, стоя спиной, о чем-то разговаривал со своими людьми. Он не смотрел на нее, но Надежда чувствовала — он знает, что за ним наблюдают. И не удивилась, когда, направляясь к грузовой платформе, вскинул правую руку и слегка пошевелил пальцами — помахал на прощание.

Под ногой хрустнул сухой листок папоротника, и Надежда вздрогнула — звук получился слишком резким, как выстрел. Женщина быстро обернулась, чувствуя, как в душе волной нарастает тревога. Как же она не заметила, что отошла от опушки так далеко? Кругом чуть ли не стеной вставали древовидные хвощи и лиссарины, папоротниковые деревья, среди которых величественными колоннами высились беломры. Надежда давно уже научилась их отличать по оливково-зеленой коре с особенным характерным рисунком — все равно они составляли почти половину всех деревьев в округе. В вышине шелестели ветки, иногда слышался треск и шорохи, крики и мелодичное попискивание — лес жил своей жизнью. Несмотря на то, что люди поселились тут почти четверть века назад, многие звери и птицы — вернее, те, кого можно назвать таковыми — не слишком-то боялись человека. Вернее, воспринимали его как еще одного хищника, научившись отличать по поведению, когда он вышел на охоту и когда хищник сыт, доволен, болен или слаб и не представляет опасности. Мелкие существа, слишком глупые, чтобы делать какие-либо выводы, вообще не обращали на Надежду внимания.