Хоффман принялся ждать, пока снайпер повернётся к нему. Полковник привык к тому, что Пад никогда сразу не выходил из состояния глубокой задумчивости возле надгробий. Возможно, он молился. Наконец, островитянин глубоко выдохнул, расслабив плечи.
— «Приветствую, сэр», — тихо сказал Пад.
— «Рад тебя видеть, Пад», — ответил полковник. Обычно он похлопывал его по плечу после этого, но времена сейчас уже были не те. Вместо этого Хоффман, наклонившись, положил на надгробие кусочек тёмно-зелёного гранита. В этот момент у него перед глазами всплыл образ двадцатилетнего Маркуса Феникса, ножом выкапывавшего в щебне небольшую ямку, куда он положил свою Звезду Эмбри, а затем закопал обратно, хотя не прошло и часа, как он получил эту награду от председателя Дальелла. — «Чёрт, а ты неслабо исхудал. Чем ты там вообще питаешься во время вылазок?»
Порывшись в подсумке, Пад достал оттуда кусочек тонкой папиросной бумаги и что-то похожее на табак, а затем принялся сворачивать самокрутку.
— «Вы же знаете нас, островитян. Мы всегда придумаем, как вдали от дома прожить. Я тут, кстати, нашёл новое курево на замену. Черви его так легко учуять не смогут».
Значит, у Пада с ними всё же были стычки. Хоффман решил, что расспросит его подробнее потом.
— «Ладно, пошли в столовую. Хоть наешься там от пуза нормальной еды. Не всё же дохлыми крысами перебиваться».
— «Позже, сэр», — ответил Пад, запалив самокрутку и втянув дым. Он оказался прав: у этой сушёной травы запах оказался едва ощутимый, как у силоса, вообще без едкого аромата. — «Надо немного попривыкнуть, что я снова среди людей нахожусь».
Кивком головы предложив Хоффману следовать за ним, снайпер направился к стоянке автотранспорта. Полковник подумал, что Пад — вероятно, теперь уже самый давний его друг, с которым они познакомились ещё в старые времена, и единственный выживший из тех, с кем Хоффман держал оборону Кузнецких Врат. Ему можно было о чём угодно спокойно рассказать, хотя и самого Пада немало что тревожило. Он так и не оправился от смерти своего наводчика по имени Баз, а затем немного с катушек съехал, когда дали залп из “Молота”. Все думали, что он после этого устроит что-нибудь в духе Бэрдри, вышибив себе мозги, но Пад лишь с усердием продолжил нести свою нелёгкую службу. В итоге он обрёл своего рода внутренний покой, уходя в одиночные вылазки на разведку с дальних дистанций в пустошах.
Островитяне по натуре своей были немногословны, но крепки духом. Это касалось как выходцев из племён вроде Тая, так и потомков колонистов, как Пад. Неважно, в какое говно их жизнь забрасывала — Хоффман сроду не видел, чтобы хоть кто-нибудь из них сдавался и руки опускал.