Пад, от губ которого тянулась струйка дыма, взмахом руки показал полковнику на “Тяжеловоз”.

— «Ну, рассказывайте, что я пропустил за время своего отсутствия в лагере, сэр», — сказал он.

— «Зови меня просто Вик», — ответил Хоффман. Уже и никого больше не осталось, кто мог бы звать его Виком, но полковнику просто необходимо было порой слышать собственное имя от других. — «Для тебя я Вик, который был таким же простым солдатом, как и ты, а не глава штаба обороны».

Едва полковник закрыл водительскую дверь и повернул ключ в замке зажигания, “Тяжеловоз” превратился в их маленькое убежище, где царили покой и здравомыслие. Пад высунул “Лонгшот” из открытого окна, и автомобиль, хрустя колёсами по ковру из мусора и осколков мостовой, направился по дороге, ведущей теперь прямо в южные районы Эфиры. Для Хоффмана в такие моменты всё было почти что, как в старые времена, когда ещё черви не разгуливали по поверхности планеты, а он сам был простым сержантом. Воспоминания о тех счастливых и беззаботных днях были бесценны, ведь тогда от него требовалось лишь выжить в бою с противником, убедиться, что все враги мертвы, а затем вернуться вместе со своим взводом на базу без потерь.

— «Полагаю, дело касается Маркуса», — наконец-то заговорил Пад.

— «Скажи уже что-нибудь, чтобы я наконец-то образумился».

— «Я месяцами ни с кем бесед не вёл. Даже сам с собой теперь уже почти не разговариваю. В итоге просто забываешь, как это делается».

— «Ну, тогда считай, что я просто помогаю тебе вспомнить утраченные навыки общения», — ответил Хоффман, выискивая глазами признаки движения среди завалов. — «Ни один офицер сроду не терзался такими переживаниями, что аж сон потерял, после того, как отправил одного-единственного солдата под трибунал».

— «Ну вот, всё на свои места встало», — опершись на пассажирскую дверь, Пад попытался упереться локтём, чтобы оглядеть местность сквозь прицел. — «Ты ж не какой-то там богатый мальчик из офицерской академии. Ты с первого дня в армии находился рядом с солдатами, а не наблюдал за ними издали через подзорную трубу. Это в тебе сержант сейчас заговорил. Ты к нему относишься, как к сыну, понимаешь?»

— «Ага».

— «К тому же, Двадцать шестой полк — это не подразделение, а семья. “Непобедимые” такой хернёй не занимаются, как в других полках», — опустив дуло “Лонгшота”, Пад слегка откинулся на спинку кресла. — «Ёб твою мать, Вик, я бы в жизни не поверил, что Маркус мог такое натворить, если бы не услышал об этом от Ани. Бедняга, должно быть, умом тронулся. Никогда бы не подумал, что с ним такое случиться может. Не приведи Господь до такого самому дожить».