– Тебе розы понравились? – Спрашивал он.

– Ой, да! – Оживилась она, посылая ему сияющий взгляд. – Это розы, да?.. Такие чудесные! Я все цветы люблю, я люблю все красивое… Но розы чудесные. Я все утро ими любовалась. Сидела на ступеньке, и смотрела. – Она так очаровательно краснела! – Как дурочка, да?..

– А то. – Засмеялся Гарет, и она прыснула следом за ним. – Но в этом ты не одинока. Гэйб тоже любит смотреть на розы. Как он это говорит: «Красивые, да». – Он так точно изобразил Гэбриэла, его неподражаемую интонацию, что Мария захлопала в ладоши:

– Точно-точно, он так и говорит!!! Ой, а что это?! – Она увидела двух мулов, бодренько топотавших по дороге, впряженных в телегу с сеном. Сена была такая гора, что у Марии рот приоткрылся, и пришлось придержать шляпу рукой. – Как они это везут?!

– Сено легкое, Тополёк. – И вновь она прыснула, весело взглянув на него.

У ворот они спешились – Гарет подхватил Марию, помогая спешиться, и чуть не задохнулся от ее близости и тепла ее трепетного тела. Ему казалось, что никогда еще он не прикасался к телу столь желанному и сладостному! После этого испытания ему пришлось какое-то время приходить в себя, благо, что Мария, очарованная, только осматривалась по сторонам, придерживая шляпу, даже разворачивалась и шла спиной вперед, чтобы как следует рассмотреть очередное чудо. Матиас и кнехты следовали за ними в отдалении, получив строгий приказ герцога, и с интересом посматривали на девушку, которую считали эльфийской кузиной Хлорингов.

– Да, эльфийки, они… – Матиас прочистил горло. – Есть, на что посмотреть.

– Да. – Коротко согласился кнехт, так же не сводивший с Марии глаз. – Красота, она и есть красота. Что тут скажешь?..

– Я милорда своего таким еще никогда не видел… – Протянул Матиас. – Все-таки, не человек, он не человек и есть, и к своим его, видно, тянет сильно.

У ворот в Старый Город выступал балаганчик: деревянные куклы, фольклорные герои Нордланда, хитрый Гензель, жадный Торкилль, прекрасная Марта и храбрый, хоть и туповатый, сэр Джон. Плоские соленые шутки и хамское поведение деревянных кукол вызывали хохот в толпе, и восторг у Марии. Гарет стоял за ней, почти касаясь ее, пока она жадно впитывала каждую шутку, каждое событие, хохотала, хлопала в ладоши, и улыбался, получая какое-то, прежде ему незнакомое, удовольствие от ее детского восторга. Он восхищался ею, и испытывал странную, пронзительную нежность к этой девушке, страх за ее открытую всему миру душу. Как и Гэбриэл, Гарет всем сердцем, отнюдь не черствым и не холодным, чувствовал ее уязвимость и ранимость. «Будь на моем месте скотина какая-нибудь, – думал он в смятении, – как легко было бы ее ранить, воспользоваться, сломать! Не-е-ет, только самая высокая башня и три дракона, семь!!!». Представление окончилось, и они пошли дальше, в трактир «Золотые шары», для богатых клиентов, куда ходили рыцари и члены магистрата. Их усадили в эркере, и хозяин и его дочь приносили блюда, а Матиас, забирая их, сам обслуживал своего господина и его гостью, так как простолюдинам, даже богатым, нельзя было прислуживать особе королевской крови. Мария и не подозревала, что еда бывает не только вкусной, но и красивой! Каждое новое блюдо она встречала восторженным аханьем и сначала долго разглядывала.