Невозможность, и на сей раз без малейшего намека на странную искаженность, которая уродовала все вещи, связанные с колдовством.

Невозможность абсолютная…

– Йис’арапитри фар…

Разрезы, и разрезы, и разрезы…

– Она говорит, что тебе лишь кажется, что ты выжил в Тысяче Тысяч Залов.

Выживший снова моргнул и опрокинулся назад и за пределы себя, растворяясь в тех разделенных на части множествах, которыми, собственно, всегда и был, в тех кусочках мелькающих кусочков, осколках того, что может случиться, и каждый осколок претендовал на жизнь, стремился быть вознесенным – восторжествовать во плоти, овеществиться в реальности.

Выживший пристально всмотрелся в лицо Мимары, заново сочетавшись из своих частей у вновь обретенного вывода, собравшись воедино, подобно рою зимних пчел. И весь мир осыпался тряпьем и тенями вокруг точки, на которой сосредоточился взгляд беременной женщины.

Его усмешка была легкой и печальной, улыбкой человека, слишком хорошо знающего, как может ошибаться сердце, чтобы не суметь понять и простить чью-то ненависть.

– Ресирит ману коуса…

– Она говорит, – мрачно сказал старый волшебник, – что ты только что решил убить ее.

Разрезы, и разрезы, и разрезы.

Он наблюдал за своими спутниками сквозь завесу пламени, которая танцевала, пульсировала, раздуваемая ветром. Они сидели рядом друг с другом, глядя куда-то в ночь. Мимара, несмотря на то что была сильнее, втиснулась прямо в доспехах в объятия старого волшебника, и тот одной рукой обхватывал ее живот в золотых звеньях брони. Ахкеймион озадаченно взирал на грядущее трепетное чудо, что сотворялось под его ладонью, а по его бородатому лицу скользили оранжевые отсветы.

Волки скулили, препирались и завывали, какофонию визгов то и дело прерывали долгие одиночные вопли. Лишь хищники осмеливались взывать в ночной пустоте – звери, не рискующие быть сожранными. До сегодняшнего вечера он и не думал, что пустота может воззвать им в ответ, что в ней таятся алчущие сущности, плотоядные до последней своей мельчайшей частички, и даже более того.

– Откуда она узнала? – прошептал мальчишка из темноты.

Лишь Причина могла быть источником знания.

– У этого мира, – ответила часть, – есть указания, которые не дано постичь дунианам.

Он был сочтен и измерен – он, кто когда-то сумел поразить даже Старших своими дарами. Она просто взглянула на него и пронзила до самого дна.

– Но как?

Тени блуждали во тьме.