Это меняло все.

Даже сейчас, когда он молча вглядывался в бездонность ночи, часть воспроизводила ее образ, и он вновь проживал невозможность, поселившуюся в ее взгляде, постижение, совершенно не связанное с кровосмесительными причудами, свойственными «здесь и сейчас». Взгляд, не привязанный ко времени и к месту. Взгляд отовсюду…

И из ниоткуда.

Он знал: там находилось место вообще без путей, без различий…

Абсолютное место.

Разрезы, и разрезы, и разрезы.

Они восходили все выше, их путь пролегал по самому лику небес. Склоны, усыпанные камнями, и обрывы в бездонные пропасти окружали их, куда ни взгляни. Ошеломляющие вершины терзали небо, вздымаясь вокруг; огромные, расколотые скалы воздвигались башнями, упираясь в лазурную высь. Разреженный воздух подвергал испытанию легкие и ноги.

– Она охотится на нас, – сказала часть старому волшебнику.

Боязливый взгляд искоса.

– Тьма, что была прежде мыслей и душ, – объяснила еще одна часть.

Лицо старика казалось участком окружающих гор, их темнеющим на фоне неба миниатюрным подобием.

– Я и в самом деле замышлял убить ее, – вновь изрекла часть.

Слова эти поразили старика – как и задумывалось. Начав с загадочного высказывания, Выживший привлек его внимание и любопытство, а также нагнал туману, противопоставив все это очевидной ясности следующей фразы.

– А сейчас ты все еще хочешь ее смерти?

Ему было необходимо, чтобы Друз Ахкеймион слушал его.

– Не имеет значения, что я отвечу, поскольку ты мне не веришь.

Доверие было для этих людей чем-то вроде привычки. Если бы уста его изрекли достаточно правды, то его голос стал бы для них голосом истины.

– Звучит как дилемма, – сказал старый волшебник.

Сияющий взгляд. Улыбка, призванная лишь привлечь внимание к его гротескному виду.