Путники лежат в пахнущем сырой землей полумраке, остывая от тревоги, прислушиваясь к биению своих сердец и глубоко дыша.

– Патруль, – бормочет Ахкеймион, поднимаясь на ноги.

Он осторожно выглядывает из-за полога трав, вновь изучая окрестности. Ей же приходится перекатиться на бок и опереться на колени и ладони, настолько отягощает ее живот. Она карабкается на край ложбины и выглядывает наружу рядом с колдуном. Мальчик просто сидит внизу, обхватив руками колени, совершенно бесстрастный.

– Значит, ты думаешь, что их тут гораздо больше? – спрашивает она волшебника.

– Ну разумеется, – говорит он, всматриваясь вдаль. – Их тут так же много, как дурости в твоей голове.

– Что? По-твоему, мне нужно было бросить его? – спорит она.

– Этот мальчик сумел пережить такое, что нам с тобой и не снилось.

– Но он все еще ребенок! Он…

– Далеко не столь беспомощен, как тот, которого ты носишь в своей утробе! – кричит Ахкеймион, повернувшись к ней с внезапно вспыхнувшей яростью. Она шарахается от него, понимая мгновенно и со всей определенностью, что он бранит ее, пребывая во гневе, порожденном испугом… Отцовским испугом.

Она пытается что-то сказать – сама не зная что, но тут слышится новый вопль, напоенный странной тоской и щемящий сердце, словно чей-то испуганный визг, раздавшийся посреди безопасного жилища или же донесшийся из места близкого, но сокрытого. Еще один шранк.

И вновь они оба с тревогой всматриваются в обступивший их лес, но, несмотря на опасность, она не может не задуматься над тем, что именно так поступают мужья и жены. Какая-то часть ее даже усмехается…

Есть что-то правильное, размышляет она, в том, что им суждено было стать семьей в какой-то могиле.

– Эти шранки зовутся Вожатые, – мрачно молвит Ахкеймион, – запах этих тварей повергает их диких сородичей в безумный ужас, тем самым очищая от них окрестности. Консульт использует их, чтобы обеспечить безопасный проход своим человеческим союзникам…

Сказав последнюю фразу, он оборачивается к ней, и что-то в выражении ее лица заставляет его яростно нахмуриться.

– Чего тут такого забавного, что ты вот так вот сидишь и ухмыляешься?

– Милый мой, старенький дурачок, – слышит она собственный шепот.

– Неужто ты не понимаешь? – кричит Ахкеймион. – С той стороны, – указывает он на юг, где теснятся и воздвигаются леса за лесами, – сюда движется Народ Войны в числе… да там целое войско скюльвендов.

– Все я понимаю, – отвечает она, глядя в его глаза, словно пытаясь прислониться к его старой, болезненно чувствительной душе… Ободрить его. И все же он по-прежнему отказывается довериться происходящему меж ними чуду.