Надя обняла ее свободной рукой. Ласку тянуло к этой женщине. Она поняла, что, если не обращать внимания на силу Нади, та становилась маленькой и невзрачной. Прижимавшееся к ней тело сильно отличалось от тела Гретил, но и ее чувства к Наде и Гретил были полными противоположностями. Несмотря на страх и на ту боль, что наемница причинила ей, несмотря на то, что она похитила ее, Надя ее все-таки спасла. Она была здесь, такая живая, в отличие от большинства обитателей этого мира.

Она с трудом освободила руку и дотянулась до ягодиц Нади, упругих, как теннисные мячи, просунула руку за пояс ее леггинсов, чувствуя трение кожи о кожу, которое так долго пыталась забыть. Ее рот наполнился слюной. Пальцы изогнулись, нашли влажные завитки, скользкие складки, кончики пальцев проникли внутрь. Зубы Нади еще сильнее прикусили ее губу, так что она невольно отпрянула. Надя, не отпуская, последовала за ней. Было больно. Было очень приятно. Она тяжело задышала.

Надя резко вскочила и разорвала ее одежды, четкими, расчетливыми движениями. С нее можно было рисовать анатомические схемы – тело, которое Ласка увидела еще в такси, с его странными сухими руслами рубцовой ткани, обтягивающей крепкие мышцы. Тяжело дыша и наклоняясь к ней, краем глаза Ласка заметила, что левое предплечье Нади было несколько изогнуто: старый перелом, который неправильно сросся.

Надя уклонилась от ее объятий, легла на бок, откровенно смотря своими холодными, сверкающими глазами. Она дотянулась до шампанского и сделала еще глоток. Затем выжидающе запрокинула голову. Ласка все поняла и стянула ее одежду. От этого откровенного взгляда она покрылась гусиной кожей. Снова потянулась к Наде, но та тут же закивала головой и уклонилась от объятий, продолжая внимательно смотреть.

Глаза Нади блуждали по ее телу. Дыхание Ласки участилось. Этот взгляд не давал ей покоя. Надя могла разорвать ее на кусочки, принуждая ее к полному подчинению. Каждый нерв, каждый волосяной фолликул, казалось, наэлектризовался и ожил. Глаза Нади сузились. Она лениво улыбнулась и стала гладить один из своих больших бледно-розовых сосков мозолистым кончиком пальца. Звук трения кожи о кожу был громким, громче, казалось, было только дыхание Ласки. Она положила руку на свою грудь и стала трогать ее так же, как делала Надя.

Казалось, что это были не ее собственные пальцы. Казалось, что они принадлежали Наде. Синхронизируя свои движения с движениями Нади, у нее возникло ощущение, что ее нервная система вышла за границы тела.

Надя кивнула и лизнула кончик своего пальца, затем вернула его на сосок. Ласка как под гипнозом повторила это движение. Чувство того, что тебя касается незнакомка, не было таким уж сильным, однако росло с ощущением погружения в глубокие холодные глаза Нади. Когда боковым зрением она увидела, что палец Нади спускается ниже, и повторила это движение, то невольно охнула. Она не мастурбировала долгие месяцы, ни с тех пор, как ее пленили, ни задолго до этого. Часть ее как будто отключилась, когда ее похитили, однако все это время ожидала в предвкушении и наконец увидела свой шанс. Их руки двигались быстрее, взгляд туманился, дыхание становилось громче и чаще, начали раздаваться хлюпающие звуки. Когда она выгнула свою спину и застонала, Надя бросилась через всю постель, повалила ее на спину и погрузила лицо в ее межножие, быстро и безжалостно работая языком, положила руки на ее бедра, препятствуя любым ее попыткам увильнуть. Она же водила пальцами по коротким волосам Нади, выкрикивала какие-то бессмысленные слова, изгибала тело, как будто скакала на лошади. Ей было все равно, услышат ли ее, не волновало, что чувствовала Надя, ее застенчивость сгорела в одно мгновение, которое, казалось, никогда теперь не закончится.