У меня их больше не было.

Под сердцем выросла ледяная роза, пустила колючие шипы по хребту, а бутон раскрыла в самом горле. И душила, душила, без конца душила, перекрывая вход для воздуха, а выход — для горестного крика, что грыз, рвал, кромсал моё сердце шипами. Я очень хотела закричать от боли. Но не могла. Я будто покинула своё тело и всё ещё стояла там, на площади Хвоста Дракона, и бессильно смотрела на то, как переливается персонагвир, когда Он касается его.

Я думаю «Он», а во мне обрывается что-то и так кровит, накрывает душной волной, словно «Он» погиб уже сегодня, прямо там, под взглядами тысяч квертиндцев.

Словно Джер умер, а целый мир зачем-то ещё жил. И зачем-то жила я.

«Разве его зовут Джер?» — насмешливо спросил Каас.

— Джер, — вслух ответила я. — Только так, и всё. Я не знала его другим. Не хочу знать.

Я говорю «Джер», и подлая, бесполезная надежда зачем-то поднимает голову, очухивается от оцепенения.

«Может, обойдётся ещё?» — заговорил Аспид.

— Может, обойдётся… — покорно повторила я. — Ночь пройдёт, настанет рассвет, а утром будет всё как прежде — рядом с крыльцом ментора пахнут сосны, а в его доме разбросаны книги и вечная сырость. Я постучусь или, может, войду без стука, и застану его сонным, мокрым, родным и полным планов. И мы с Джером пойдём в Кроуниц — улыбаться, гулять, любить друг друга. Прятать нашу тайну ото всех и греться в объятьях. Провожать закат на краю земли. Мы с ним — всего лишь маленькие люди среди домов и скал, среди политики и истории. Но наша любовь сродни лавине: растёт с каждым новым поцелуем и каждым ударом сердца.

«Но он лгал тебе, — настоял Каас. — Ты хочешь снова жить во лжи?»

— Пусть будет ложь, — голос мой прозвучал слабо и монотонно, как речь давно больного человека. — Мне не нужна правда. Мне нужен мой Джер. Не имя, не человек, а образ личного бога. — Я едва повернула голову и позвала: — Джер!

Вдали что-то зашумело, лязнуло, дёрнулся слабый свечной свет, но Джер мне не ответил.

А я боялась пошевелиться, будто от лишнего движения откроются свежие, кровоточащие раны и станет ещё больнее. Так и лежала на спине, вглядываясь в высокие кольца окон, сквозь которые лился алый лунный свет, и пребывала в мире своих заблуждений. Почти как в детстве, когда отец запирал меня в доме. Маленькая Юна.

Здесь, в церемониальном зале, я впервые увидела его. Он назвал меня истеричной пустышкой, ещё не зная, что скоро судьба очень зло посмеётся над ним. Над нами обоими.

— Магистр факультета Ревда, маг стихии земли пятого порядка, Джермонд Десент, — вспомнила я, как его когда-то представила ректор Аддисад. Закрыла глаза и тихо прошептала: — Мой Джер.