— Для помощи в осознании, — темничий молитвенно сложил руки на груди. — Пробуждения неведающих. Если захотите покаяться — постучите дважды, и охранитель Брем придёт вам на помощь и поможет найти предназначение. Если захотите облегчиться — постучите трижды, потому как все казематы с отхожими местами заняты небезопасными для вашего тела осознающими.

— Кто такой охранитель Брем? — уточнила я.

— Смиренный слуга душ заблудших, — здоровяк как стоял со сложенными руками, так и поклонился почти в пояс.

Палки его угрожающе качнулись и стукнули по груди, когда темничий выпрямился.

— Дважды — покаяние, трижды — облегчение, — повторила я и шагнула в каземат.

К счастью, позывов ни к тому, ни к другому я не испытывала. Охранитель Брем любовно оглядел всех и вышел. Ключи загремели, замыкая за мной дверь. С исчезновением Брема компания заметно расслабилась, но дружелюбия ко мне не выказывала. Четыре решётчатые полки были закреплены на стенах с помощью толстых цепей. На нижних сидели трое: жуликоватого вида парочка — мужчина и женщина — ехидно ухмылялись с одной стороны, и тощий, обтянутый сероватой кожей старик смотрел тяжёлым взглядом с другой. Наверху, пригибаясь под облупленным сводом и обхватив колени, дрожала девушка, затравленно выглядывая из своего нехитрого убежища.

— Меня зовут Юна Горст, — первой представилась я, решив, что обмен приветствиями лучше пропустить. — Я пройду?

Почему-то хотелось добавить «и я смеюсь в лицо опасности», но это явно было лишним. Бойцом тут мог быть разве что коренастый бородач в коротком замызганном тулупе, обнимавший свою спутницу. На первый взгляд, оружия при нём не было.

— И что теперь, прикажете обосраться? — фыркнул мужчина. — Ишь, какой резвый молодняк пошёл!

Если бы его крепкая напарница не засмеялась в такт, я бы подумала, что он задыхается. Женщина была рослой и плотной, с тугой косой, и я сходу пожалела, что не посчитала её способной к сражению.

— Мы здесь все свободные люди, — вступил в разговор старик, оглядывая местами полысевшие от краски стены. — Я уже второй год как тут свободен. Ты проходи, не стесняйся. Мы зла не причиняем.

Я кинула неуверенный взгляд на дрожащую девушку и легко подтянулась на верхнюю полку, что была свободной. Подстилкой служили свалявшийся тюфяк и вполне чистая мешковина. По ощущениям в каземате было даже холоднее, чем на улице: от полинявших стен веяло мерзлотой и сыростью. Узница напротив меня была такой бледной, что тонкие руки её казались прозрачными. Дрожала она, скорее, от холода, потому что на ней было только тонкое нательное платье. Из-под кожаного чепца на маленькой головке торчали светлые волосы, сбитые в сальные сосульки.