— Разодеты в зеленый наряд.

— Попадем ли мы туда? Все мы? Где это, скоро ли, в какой части леса, в какое время года?

— Попадем.

— Почти все.

— Туда, скоро, еще при жизни, где угодно, в середине лета.

— Что за неразбериха, — воскликнула Тейси и вынула, чтобы показать сестрам, пригоршню предметов из своей рабочей шкатулки, где похозяйничал то ли ребенок, то ли кошка: красную, как кровь, шелковую нитку, черную хлопчатобумажную штопку, моток некрашеной шерсти, одну-две булавки и похожий на паука блестящий лоскуток, вращавшийся на конце нитки.

III

III

Вначале Хоксквилл не могла определить, куда забросила себя с помощью Искусства: в недра земли, на дно морское, в средоточие пламени или воздуха. Рассел Айгенблик позже расскажет ей, что и он неоднократно переживал то же замешательство за время своего долгого сна и что сокрыт он был, возможно, во всех четырех стихиях сразу — в четырех уголках земли. Старинное предание поместило его, разумеется, под гору, а Готфрид Витербоский[282] — в море; сицилийцы предпочитают пламень Этны, Данте же отвел ему место в Раю или его подступах, хотя вполне мог бы, из мстительных соображений, отослать вместе с внуком в Ад[283].

Верхушка лестницы

Взявшись за это задание, Хоксквилл продвинулась далеко, но не настолько, и что бы ни узнала о Расселе Айгенблике, лишь немногое из этого могла облечь в форму, понятную для членов «Клуба охотников и рыболовов с Шумного моста», которые чуть ли не ежедневно домогались от нее решения по поводу Лектора. Его мощь и популярность возросли невероятно, еще немного — и от него уже нельзя будет аккуратно избавиться, если это понадобится; в скором времени он вообще сделается неустраним. Они повысили ее гонорар и завуалированно намекали, что, не исключено, приищут другого советчика. Хоксквилл на все это не обращала внимания. Она нисколько не симулировала деятельность, а, напротив, почти все часы бодрствования и немало часов сна посвящала мыслям о том, откуда взялся и что собой представляет человек, называющий себя Рассел Айгенблик, призраком блуждала по обителям своей памяти, прослеживала обрывки свидетельств дальше, чем приходилось когда-либо прежде, вызывала на свет силы, какие предпочла бы не тревожить, и оказывалась в местах, о знакомстве с которыми прежде не подозревала.

В настоящее же время она находилась на верхушке лестницы.

Поднималась она или спускалась — бог весть; впоследствии она помнила только, что лестница была длинная. В конце располагалась комната. Широкая дверь с обивкой стояла распахнутой. Большой камень, судя по следу в пыли, еще недавно подпирал дверь, но затем его откатили. Внутри неясно виднелись длинный пиршественный стол, опрокинутые кубки, разбросанные стулья, припорошенные застарелой пылью; тянуло запахом, подобным тому, какой идет из только что раскрытой двери неприбранной спальни. Но в комнате никого не было.