К окну подошли завсегдатаи бара:

— Что происходит? Что происходит?

Мимы или клоуны по краям колонны протягивали бумажки, кувыркались, ездили друг у друга на плечах, ловко избегая жадных рук. Оберон, успевший основательно накачаться, тоже пришел в возбуждение, не в последнюю очередь от того, что не понимал, куда направлена эта сумасшедшая энергия, кроме собственно плясок и размахивания флагами. В двери «Седьмого святого» прорвалось еще несколько отколовшихся. Музыка на мгновение зазвучала во всю мощь. Оркестр был никудышный и извергал на самом деле какофонию, но большой барабан держал ритм.

— Боже мой, — произнес изможденный мужчина в помятом костюме и в соломенной шляпе с едва заметными полями. — Боже мой, ну и публика.

— Наплюй, — бросил чернокожий посетитель.

Народ валил и валил — и черные, и белые, и цветные. Зигфрид глядел испуганно. Он ожидал, что день пройдет спокойно. Внезапно голоса посетителей заглушил рокочущий рев: над улицей появился и нырнул в ее долину резвый вертолет — ринулся, завис и взмыл, приглядываясь, поднимая ветер; народ схватился за шляпы, забегал кругами, как домашняя птица на дворе фермы, когда в небе парит ястреб. Из вертолета доносились скрипучие и неразборчивые команды, приказы повторялись вновь и вновь, такие же бессмысленные, но все более настойчивые. Из толпы раздались дерзкие выкрики, и вертолет, осторожно развернувшись, улетел. Вслед изгнанному дракону понеслись радостные клики и насмешки.

— Что они кричали, что? — спрашивали друг друга завсегдатаи.

— Может быть, — предположил Оберон, ни к кому не обращаясь, — предупреждали, что будет дождь.

Дождь действительно пошел. Но митингующих это не смутило. Мимо окон прошествовали новые музыканты, едва не проглоченные толпой; все они пели под стук барабана: «Пусть падает дождь, пусть льет; пусть падает дождь, пусть льет»[347]. Там и сям завязывались потасовки, в основном из-за давки, кричали подружки, соседи растаскивали драчунов. Манифестация перерастала, казалось, в массовые беспорядки. Но тут настойчиво завыли автомобильные рожки и через буйную толпу двинулись черные лимузины, на крыльях которых трепетали под ветром вымпелы. За ними спешило множество личностей в костюмах и темных очках, лица их были мрачны и сосредоточенны, глаза глядели в никуда. Точно знак беды, освещение быстро померкло, спустились оранжевые резкие сумерки, похожие на кинематографическое «солнце». Должно быть, настоящее солнце скрыли черные тучи. Налетевший ветер взъерошил даже аккуратные прически людей в костюмах и с аппаратами. Оркестр смолк, только траурно и торжественно бил барабан. Народ толпился вокруг машин, любопытный, а может быть, и злой. Людей попросили отойти. На некоторых машинах были прикреплены венки из темных цветов. Похороны? За темными стеклами ничего не разглядеть.