Оставив его приходить в себя, они рванулись к бару. Человека в соломенной шляпе куда-то оттеснили. Судя по лицу Зигфрида, он преисполнился было решимости не обслуживать их, но быстро передумал. Один из новоприбывших водрузился на стул рядом с Обероном: это был маленький человечек, набросивший на свою трясущуюся спину чью-то пеструю рубашку. Еще один встал на цыпочки, высоко поднял стакан и провозгласил тост:
— За Откровение.
Многие подняли стаканы, присоединяясь к тосту или отвергая его. Оберон наклонился к клиенту, сидевшему рядом, и спросил:
— Какое откровение?
Дрожа от возбуждения и вытирая себе лицо, соседка обернулась. Она подстригла себе волосы, совсем коротко, под мальчишку.
— Откровение, — произнесла она и протянула ему полоску бумаги.
Не желая отводить взгляд, пока она рядом (не исчезнет ли она, пока он будет смотреть в сторону?), Оберон поднес бумажку к своим полуослепшим глазам. Там было написано: «Не по твоей вине».
Не важно
Собственно, рядом находились две Сильвии — по одной на каждый глаз. Он прикрыл один глаз рукой и сказал:
— Долго не виделись.
— Ага. — Она с улыбкой обернулась к своим сотоварищам, все еще дрожащая, но захваченная их волнением и славой.
— Так куда тебя занесло? Где ты была? Кстати.
Оберон знал, что он пьян и должен говорить осторожно, мягко, не выдать себя, чтобы Сильвии не пришлось его стыдиться.
— То здесь, то там.
— Я не думаю, — начал он и произнес бы: я не думаю, что если бы ты не была настоящей Сильвией, ты бы мне об этом объявила, но его слова потонули в новых тостах и суматохе. Он сказал только: — То есть если бы ты мне привиделась.
— Что? — спросила Сильвия.
— То есть как твои дела! — Он почувствовал, что голова его качается из стороны в сторону, и остановил ее. — Можно я куплю тебе выпить?
Она усмехнулась: людям Айгенблика сегодня не полагалась выпивка. Один из спутников поймал ее и поцеловал.
— Падение Города! — выкрикнул он хрипло (наверное, драл глотку весь день). — Падение Города!
— Хе-ей! — отозвалась она, соглашаясь скорее с его энтузиазмом, чем с идеей.