Спешащее ко мне существо уже выбежало на траву, такую высокую, что в ней лишь иногда мелькали колени. На солнце блеснула кольчуга. А выше… По узким плечам бились небрежно заплетенные косы. Женщина!

Элис? Но каким образом?.. Я сразу отбросил первую догадку. Эти волосы – не черные пряди мудрой воительницы. Они были глубокого красно-коричневого цвета, как осенняя листва горных дубов. Только раз я видел волосы такого цвета – только…

Я уже бежал и только тогда заметил, что бегу, когда чуть не растянулся на подвернувшемся под ногу корне. И собственный крик показался мне громким, как вопли тех черных зловещих птиц.

– Джойсан!

13 Джойсан

13

Джойсан

Я протиснулась в оконный проем, высунулась подальше, чтобы видеть белую ленту дороги под склоном. С высоты и, конечно, издалека дорога эта выглядела совсем не тронутой временем. Она словно ждала всадников, путников. Только сейчас, сколько видел глаз, на ней не было ни души. И все же сам вид дороги меня приободрил. Если – или когда… конечно же, когда! – я решусь покинуть убежище и снова тронуться в путь (не имея, правда, ни малейшего представления, куда мне направиться), она укажет, куда идти.

Теперь я принялась рассматривать склон, спускавшийся к равнине, так дерзко рассеченной дорожной лентой. В грудах камня я узнала другие руины, больше этих уступившие разрушительному действию времени. Мне подумалось, не попала ли я в обширный укрепленный город. Узкие бойницы наружных стен намекали, что строители опасались нападения с севера. Впрочем, сейчас дорога для меня была важнее нагромождения древних каменных плит.

Я обошла окна по всем сторонам башни, высматривала расположение крепости и ту часть хребта, на которой она стояла. Со стороны двора густо разросшийся плющ не дал даже глазка проделать. Птицы так раскричались, так забились среди лоз, что я мигом оставила все попытки раздвинуть зеленую занавесь. С востока я увидела такой же обрыв – только подальше от башни. Под ним виднелось желтое пятно, напомнившее о голых землях на окраине Пустыни. К западу тянулся длинный гребень, сильно расширявшийся от того места, где стоял замок. Там виднелись огороженные поля, стены построек, остатки сада.

При виде сада я вспомнила про голод и жажду и прервала разведку, чтобы поискать себе воды и пищи. В то утро, пройдя вдоль ручейка, я вскоре вышла к облицованному камнем водоему. Тут я решилась сбросить кольчугу и одежду, окунуться, оттереть кожу пучком травы, а потом взялась выполаскивать комья земли из волос. Оставив волосы распущенными – пусть сохнут на ветру, – я, как могла, отчистила и отстирала одежду. Солнце ласкало нагое тело, и я поймала себя на том, что напеваю, как напевали наши прачки, стирая белье в речке.