Я, давясь, проглотила несколько кусков и поспешила убраться к себе. Теперь мною овладела лихорадочная спешка: заняться работой, которую все откладывала до сих пор. Шаль была того гордого цвета, которым окрашивает небеса заходящее солнце. Ее надлежало расшить невиданными птицами. Их рисунок, сделанный на толстой досочке, принесла мне два дня назад Мауг. Оперение птиц сверкало всеми оттенками красного, но если кто другой украсил бы их золотом, то на ее рисунке клювы, ноги и хохолки были выведены мрачным черным цветом. Мне не хотелось браться за эту работу: все чудилось, что хохлатые головки повернутся под моей иглой и вышитые глазки уставятся на меня. Прежде у меня не случалось таких фантазий, и сейчас я строго гнала их из головы. Еще мне казалось, что отягощенная невидимыми кольцами рука очень уж медленно кладет ровные стежки. И все же я чувствовала, что работу надо закончить – поскорей отделаться и вернуть шаль той, кто будет ее носить.

И я трудилась так прилежно, что солнце еще не зашло за гребень холма, а я уже положила последний стежок и расправила ткань, проверяя, не ошиблась ли где в узоре. А потом, сложив, повесила ее на локоть, прихватила дощечку с образцом и пошла сдавать работу.

Леди Тефана занимала западную башню, и я, чем спускаться во двор и потом снова лезть вверх, прошла к ней по наружной стене. Часовых на гребне не было: мы не знали таких врагов, что решились бы испытать мощь Ульмсдейла, но в окнах, там, где уже легла тень, я видела мигающие огоньки.

Я только собралась постучать, как Мауг, словно предвидела мое появление, отворила дверь и сделала мне знак войти. Я вступила в душистое тепло внутренних покоев, где новая хозяйка замка сидела перед зеркалом, вглядываясь в него так, словно не любовалась своим отражением, а высматривала нечто чрезвычайно важное. Какие странные фантазии в тот день лезли мне в голову!

– Илас! – не оборачиваясь, обратилась она ко мне. – накинь ее на меня, только осторожно! – Леди Тефана говорила резко, словно для нее в ту минуту не было ничего важнее, чем увидеть шаль на своих плечах.

Я ждала, что Мауг заберет у меня легкую ткань, но, услышав приказ, послушно положила образец на столик и, встряхнув шаль, бережно, как было велено, дала ей лечь на плечи госпожи. Ощутив рядом с собой движение, я скосила глаза на Мауг, которая, забрав отложенную мною дощечку, бросила ее в жаровню.

Впрочем, для меня сейчас больше значило иное: пока я по указаниям леди Тефаны расправляла шаль, тяжесть у меня на пальцах исчезла и вернулась не раньше, чем я, закончив, сделала шаг назад.