Потом он осознал, проснувшись глубокой ночью от первого с момента становления Драконом кошмара, что готов отдать себя свету. Защитить, не дав погаснуть ему, уберечь от опасности, даже спрятать.

И когда Сон Йонг стала имуги, когда Нагиль нашел ее в плену у людей Ким Рэ Вона, он испытал ужас. Тот проник под кожу, запустил корни в кости и мышцы, остудил ярость Дракона и добрался до сердца — и поселился там, Нагиль знал, навсегда.

Он пришел к Лан вечером, уже после того, как понял, что придется отдать японцам Ли Хона, которого тоже нужно было защищать. Лан говорила, что обращенный в имуги не станет снова человеком. Утверждала, что нет такого пути, что вернет юджон-ёнг прежний облик. Она лгала. Нагиль знал это, как самого себя, уверенный в том, что найдет любую силу, чтобы спасти госпожу.

Лан сказала, что это будет самое опасное испытание в его жизни. Сказала, что не отвечает за безопасность ни его, ни Сон Йонг. Нагиль выслушал ее, как слушал своих воинов, когда те сомневались в выбранном им маршруте или плане атаки. Выслушал, принял во внимание ее слова и отбросил все возражения прочь.

— Если мы не вернем ее, все напрасно, — ответил он шаманке. Та посмотрела на капитана по-новому, не хмурясь и не бросаясь в гневные предупреждения. Кивнула и сказала, что все подготовит.

— Если ты не вернешь ее, — только поправила Лан, — то для тебя все будет напрасно.

Отрицать ее слова Нагиль не стал.

И не отказался от своего решения, даже когда новая сила заполнила его целиком, почти лишая разума, когда боль стала им, когда он думал, корчась в муках, что умрет, оставляя и свой путь, и своих людей. Он обращался в нечто большее, чем Дракон, и не сомневался.

Нагиль утонул в Едином море на долгие дни и ночи, перестал чувствовать тело и себя в теле, почти стал ничем — лишенный человеческого сознания сосуд превращался в Дракона Дерева, а новая сила гасила его ци и возвращала в сосуд, но Нагиль спал на илистом дне и не знал, какие мучительные превращения проживает его нутро. Он изредка выплывал к поверхности, когда слышал надрывные песнопения Лан.

— Тебе надо вернуться, моджори-ёнг, — ворчала она, и привычный голос шаманки напоминал Нагилю-человеку о том, что в мире у него еще остались дела, требующие завершения. — Вернись к своим людям.

Его люди могли бы справиться без него. Дракон, потерявший сосуд, нашел бы новое вместилище — и новый человек стал бы Драконом.

— Глупый капитан, — причитала шаманка. — Вернись и защити свой народ. Тебе еще нужно спасти королевского сына!

Ли Хон… справился бы без него. С трудом, но нашел бы выход из своего положения и сумел бы спастись. Прежде Нагиль не стал бы надеяться на принца, но теперь понимал, что, находясь под вялым присмотром со стороны драконьей стражи, Ли Хон обрел уверенность и силу, какие не сумели взрастить в нем королевский двор и все многочисленные придворные, охранявшие его днем и ночью.