– Кто-то понял, что ты мой сын… Но как?
Альдан молча смотрел на княжа.
– Хочешь узнать, почему я не сказал, что ты пошел от моего семени? Не признал? А я лишь жалею, что не отослал тебя насовсем. Думал, что если между нами не будет сыновней и отеческой любви, ты рано или поздно покинешь Линдозеро. Ты – выродок, дитя, рожденное вне священных уз.
Альдан не удивился таким речам, но все же не сдержался, сдавил туесок с мазью в ладони, и тот рассыпался в щепки. Боль была быстрой и острой.
Но отпустило.
– И кто же моя мать? – со злой насмешкой спросил Альдан. – Как она умерла?
– Не знаю. – В голосе княжа слышалась злость. – Почти любая из Линдозера или Яра. Жены-то мои родовитые не могли родить, так со стыда и со свету белого сгорали! Что за проклятье нам было! Думаешь, ты один такой наследничек выискался? Много у меня выродков, но ты среди них был худший. Дважды порченный.
В глазах Тантора не было ни искры тепла, ни вины, ни привязанности. Единственное, что Альдан уловил в них, – разочарование.
– Чем больше я наблюдал за тобой, тем больше убеждался, что ты не мой. Княжич не мог расти таким, каким рос ты: странный, неприкаянный, будто воробей, выпавший из гнезда…
– Но так и было.
Княж осекся.
– Да. Кое-что я в тебе всегда видел, – проговорил он с горечью. – Упрямый, как Мечислав.
– Я рад, – процедил Альдан.
– А не стоило бы, – вдруг сказал Тантор Заревич, обводя ладонью мунну. – Теперь ты тоже пойман. Это же клеть. Для всех нас. Для вколоченной в землю Чудовой Рати. Для нас, привязанных к участи их сторожить. Предопределенность довлеет над всеми в Линдозере и медленно убивает изнутри! Подумай только: ты навеки привязан к куску земли, и ничего не изменится.
– Но Мечислав…
– Оставил это нам? Своего старшего сына он посадил в Злате, сделал царем над всеми, а младшего, Заревича, оставил в глуши, подгребать сор и оттенять сияние Залесских. Разве это честь?
– Мы стоим на страже мира, а не престола Святобории.
Княж встретился с Альданом глазами.
– Мы?
Настоящее проклятье рода Зари – сражение со скверной изнутри.