Вперед вышел Ордак.

– Пусть лес забирает их! – Линдозерцы вытолкнули перед собой Лесёну и Минта.

– Люди хотят принести жертву, – заметил беловолосый червенец. – Колдунья… Что ж. Я не могу им отказать.

Травник похолодел. Во взглядах, устремленных к ней, читались не страх и не презрение. Нет. Отчаянная решимость.

– А я говорила, что она колдунья! – Яния указала на Лесёну пальцем. – Говорила!

– Акудница!

– Постойте! – воскликнул Минт. – Не будем враждовать между собой, не в такой час!

Лесёну рвали за волосы, тянули к жрецу. Ежась под взглядами, она пыталась отступить, но где ей устоять перед дышащей злобой толпой?

И вдруг Альдан понял.

Понял в один миг, как ловко их обманули Дарен и Алый Ворон.

В Вести говорилось о потомке Мечислава и колдунье Разрушения, и речь шла не о Танторе, а о нем, Альдане.

Их связь и стала мостом. Ведь чувства потомка жреца и колдуньи крепли все эти седмицы: сперва они нашли друг друга в Ночь Папоротника, а затем выбирали друг друга. Выбирали среди прочих других дорог, пока не осталась единственная…

Где спасти любимую можно, только снова выбрав ее. Вопреки всему.

– Лесёна, – прошептал Альдан. – Приди ко мне!

Глаза встретились, и под ее ногами вспыхнула тонкая красная дорога.

Мост! Путь Разрушения.

Колдунья увидела наследника Мечислава и шагнула ему навстречу.

Когда я прошла мимо Врат, столпы обрушились с громоподобным рокотом. Ордак прыгнул и исчез под камнепадом.

На том месте, где были Врата, появились густые колючие заросли и всюду, куда ни кинь взгляд, подняли головы алые маки. С небом тоже что-то сделалось, и из черного оно стало золотым.

Мгновение над миром нависла тишь, а затем раздался вороний крик.