Вот уж хуй там.

Меня частенько удивляет, насколько скоро люди забывают прошлое. В последней войне хорошенько избавились от шести миллионов. С тех пор Новая Германья много лет накапливала евреев. Не одно поколенье культивировали они свои генетические еврейские банки, привечая и репатриируя евреев в выстроенных для сей цели городках на границах Пруссии и Польши. Именно для сей нынешней цели.

Химмлер отнюдь не дурак. Подобный ему умный человек не начнет сызнова то, чего не способен завершить. Германья сражается с недолюдьми. Конца сему не будет, покуда все зараженные кордиалы не покинут сей мир ногами вперед.

Раньше говорили, что всякий новорожденный младенец похож на Уинстона Чёрчилла. Сие пришло мне в голову, когда красноликий короед проделал свой распутный путь по небесам, словно бы пересекаючи блядовни Кубла-Хана. Не спрашивайте меня теперь, но я знал: сим беспилотным евреем выстрелили прямиком из лагеря Яновский, сей карусели еврей ской смерти, дабы он дурным знаменьем пролетел предо мною, частицею моей судьбы. Даже все боеготовые сарае-штурмовые летчики Англии не могли и надеяться справиться с исходом младенцев из того лагеря, младенцами изобилующего. Громоносные аплодисменты – метрономный бой, раздававшийся отовсюду в небе окрест нас, – провозглашали подлет тысяч пламешоколадок медовой любови.

«Хрумкая Помадка» треснула, и я запахнул шинель потуже, дабы не забрызгало жалящею моросью. Ароматы и частички «Фруктовой Бетти», «Летнего Пудинга», «Фруктового Дурака», «Пуда-Хрустика», «Лимонного Желе» и «Какайного Крэма» разлетелись кляксами от сего еврея-крохотули, и волны его веществ пролилися дождем и ошпарили предместья Лондона еврейскою ненавистью, осветивши жестким блеском своим Большой Мировой Террур.

Дол Здоровья – один из самых любопытных уголков Лондона. Лежит он меж двух складок Хэмпстед-Хита, и в тихом его уединеньи кажется, что до города много миль. По одну сторону там цыганская ярмарка, по другую – глянец воды, называемой пруд Баранья Нога, а сразу за хлипким мостиком – озерцо Садов Чикасо, где я частенько уживал сомиков.

Нынче вся округа дола была испещрена горящею помадкою и скрывалась прочь с глаз моих свежесозданным туманом зеленого пара – туманом, каковой, даже на сем расстоянье виделось мне, густ, яко сливки, богат крошкою и кипит заварным крэмом. Прогноз мой был таков, что все уловленное сим евреесладким вихрем вскорости примется умирать от сердечно-сосудистого сокращенья.

Даже Азуриил – фей, владевший Хэмпстед-Хитом, – не пережил бы теперь сей торжественный и ужасный паучьеногий скелетный танец приступа легких.