Солдаты срезали с пояса кошелёк и забрали кинжал, помахали им, проверяя баланс или рисуясь. Вытащили из кармана перочинный нож. Затем подхватили меня под локти и потащили куда-то. Я вяло отбрыкивался, пока не прилетела очередная затрещина, от которой сознание милосердно покинуло меня.

Очнулся я на земляном полу. Поблизости раздавались голоса, о чём-то спорили, но смысл их слов ускользал от меня. По телу неуверенно разливалось тепло, а по пятам за ним кралась боль. Разом проснулись все раны и ушибы, заработанные за время лесного перехода, от недавних ударов мутило, под череп будто впихнули пригоршню углей. Сдержать стон не получилось, и голоса на мгновение смолкли.

— В нём нет тьмы, это просто слабый неинициированный маг.

— Дык похож же, отче!

За волосы схватились, рванули вверх. Я распахнул глаза, прошипев ругательство, за что получил небрежный тумак в грудь, от которого спёрло дыхание.

— Может, похож, а может, и нет, — Передо мной задумчиво чесал длинную бороду человек в сутане до пола. Его растрёпанная причёска, походившая на колючки чертополоха, и рассеянность во взгляде придавали ему облик не от мира сего, — Вообще, на описание смахивает. Плосколицый, низкий, черноволосый… правда, под таким слоем грязи он может быть хоть пресвятым Бенедиктом, а мы не узнаем. Бандит, отбившийся от своих? У него при себе было оружие и другие вещи?

От помещения разило бедностью. Голые деревянные стены, косоногий стол с подсвечником да пара длинных скамей — вот и всё убранство. На полу подо мной растекалась лужа — обеспокоенный, я свёл колени и убедился, что это всего лишь растаявший снег.

— Кинжал евойный, отче, а больше ничего. Гол как сокол.

Я разлепил спёкшиеся губы, чтобы сообщить священнику — никем иным облачённый в сутану быть не мог — о том, что солдатская сволочь украла мой кошелёк, но не успел. Скрипнула дверь позади:

— Отец Томас! Почему никто не говорит мне, что оруженосец проклятого рыцаря у нас? Ах, отпусти его! Отпусти, приказываю!

Дуболом озадаченно крякнул, но спорить не стал и разжал хватку на волосах. Сползти на пол мне не дали, подхватили и осторожно прижали. Дохнуло слабым ароматом духов. Девушка — судя по голосу, молодая — приникла к моей шее, буквально уткнувшись в неё, и втянула носом воздух. На меня обрушился водопад каштановых волос. Томас скривился, словно проглотил целый лимон:

— И что это должно значить?

Ему не ответили, и странный обыск продолжился. Я попробовал вырваться, однако руки девушки держали меня мягко, но крепко. Когда же она наигралась со мной сполна, то осторожно опустила на землю и воскликнула: