Пандору, казалось, искренне беспокоил мой ужас. Они приникла ко мне и прошептала так, чтобы не услышали солдаты:

— Вообще-то, я делаю это ради тебя. Незачем так трястись. Неужели ты думаешь, что у меня получится вытянуть сведения, касающиеся вашей миссии? — тут она хихикнула — точно зазвенели серебряные колокольчики, — Поэтому не думай о ней. Не думай о своей наставнице. Не думай о том, куда хочешь добраться, — её вкрадчивый голос становился всё ближе.

В следующий миг на шее ярким цветком расцвела боль — расцвела и тут же исчезла, словно её никогда и не было. Пандора прижалась ко мне, и я почувствовал глухое биение её сердца — или то было моё, заходившееся в бешеном ритме? По шее стал разливаться холодок, пополз к мозгу, отчего зашевелились волосы на макушке. Странное онемение шло и вниз — и вместе с ним по телу прокатилась волна удовольствия. Она смыла многочисленные очаги боли, и я почувствовал чистую, ничем не замутнённую эйфорию, источником которой была Пандора.

Я засмеялся.

Мы объединились в одно существо, один разум, разнесённый по двум источникам. Моя кровь текла в ней, её слюна струилась по моим венам — от осознания этого я испытал блаженство, о котором раньше и мечтать не смел. Мне захотелось обнять Пандору, прижать покрепче к себе и не отпускать. Первое движение далось с трудом, зато потом пришла лёгкость — усталость последних дней, от которой я порой терял сознание, улетучилась. Солдаты меня больше не держали, и я приник к Пандоре, желая и не смея мечтать, чтобы она погрузилась в меня глубже.

Мы повалились на пол. В глазах замелькали концентрические круги, лёгкие лихорадочно качали воздух, вспышки наслаждения в мозгу взрывались одна за другой. Прохлада кожи Пандоры остужала мою, разгорячённую страстью. Бездумно я опустил подбородок и наткнулся губами на её волосы, вдохнул полной грудью её запах — запах цветочного луга жарким летом.

Когда она вытащила из меня клыки, я обмяк — не потому что утомился, напротив, в теле бурлила энергия. Я ощущал, что в силах свернуть горы, не то что раскидать парочку идиотов с копьями. Нет, я наслаждался тем, как скользит по моей шее язык Пандоры. Она вылизывала место укуса с тщательностью кошки, умывающей своего котёнка. Потом она поднялась, сияя улыбкой на перепачканном кровью лице. Осознание, что это моя кровь, привело меня в экстаз. Я потянулся к ней, и она погладила меня по щеке, облизываясь.

— Золотая кровь! — воскликнула она, повернувшись к Томасу. Во мне вскипела ревность, — Восхитительно, золотая кровь!

— Значит, всё напрасно, — вздохнул священник.