— Он! Это он-он-он, — и засмеялась чистым смехом девочки, которая нашла спрятанную родителями сладость, — узнаю его!
— На нём нет печати тьмы. С чего ты решила?..
— Путь перворождённого видит только он и Векхцвайн, Айемсия, Сехт, — Наконец я увидел таинственную извращенку. Она была облачена в такую же сутану, что и священник, но в остальном между ними лежала пропасть. Она двигалась с пластичностью кошки, в целом правильные черты лица нарушались пухловатой нижней губой, придававшей ей игривый вид. Янтарные глаза мечтательно разглядывали потолок. Заострённые уши выглядывали из шёлка распущенных волос. Рядом с ней неказистость Томаса становилась ещё более очевидной.
— Снова отшучиваешься… — устало вздохнул Томас.
— Греющий сердце своё смехом да напьётся вдоволь из чаши жизни, и ложен тот мудрец, что не знает веселья, — сверкнула улыбкой девушка. На мгновение показались два клыка, — Так говорит Векхцвайн, и разве есть у тебя повод не доверять ему?
— Я не доверяю Кернскому Трёхкнижию. Преподобный Афоний слишком часто выдавал свои изречения за слова богов. Пандора, сосредоточься хоть раз на том, что происходит перед тобой.
— Зануда. Потому-то даже наставники не любят обсуждать с тобой теологию, — нарочито зевнула Пандора, — А ведь теперь я и остальные можем возвращаться! Со мной путеводная нить. Но если желаешь проверить… я как раз в настроении перекусить. Ты, да, ты, — обратилась она к одному из пленителей, который держал мой кинжал, — дай-ка сюда эту острую железку, а то порежешься. И найди вина.
— С каких пор тебя привлекает алкоголь? — прищурившись, спросил Томас.
— Алкоголь? Нет-нет, это людская причуда. Но признаю, лучше пусть в рот попадёт он, чем многодневные пот и грязь. Посмотри на его шею, она же чёрная!
— Ты собираешься… — отчего-то Томас выглядел ошарашенным, — Уверена? Ради него?..
Пандора приняла кинжал и чашку, в которой плескалась жидкость. Клинок она положила на стол.
— Ради тебя, дорогой отец Томас, ради твоего спокойствия. Может быть, удастся узнать всё, что нужно, без утомительных допросов.
Девушка присела и вылила на ладонь немного вина.
— Ты же не обижаешься, что я брезгую есть так? — участливо спросила она, — Уж поверь, вид у тебя такой, что не всякий медведь позарится. А теперь наклонись, сполосну тебя.
В этот момент мозг наконец вышел из ступора, навеянного теплом и близким женским присутствием. Передо мной сидела, отведя взор так, чтобы я не смог посмотреть ей в глаза, вампирша. И она, улыбчивая и чуточку насмешливая, хотела выпить меня.