Глава 37

Я поступил так, как поступил бы любой человек, не утративший остатки разума. Иными словами, попытался вскочить и отпихнуть Пандору. В крови забурлил животный ужас; такой, должно быть, пробуждается у травоядных зверей, когда они замечают хищника. Инстинкты, о существовании которых я впервые узнал, повстречав Генриха, твердили: беги, беги, беги! И я рванул к двери — вот только подкосились израненные ноги, а миг спустя на спину опустилось колено одного из солдат.

— Боится, — с ноткой обиды сказала Пандора.

— Всё-таки он отродье тьмы… только они сторонятся поцелуя, несущего милость Триединых, — Воспалённый мозг дорисовал интонациям Томаса отголосок зависти. Этого, конечно же, быть не могло. Воспринимать себя как скот для кормления вампиров и находить в этом повод для гордости — у всякого безумия есть пределы.

— Или не желает делиться сведениями, — предположила Пандора. Её голос послышался справа. Она наклонилась ко мне и обмочила шею вином, затем стала протирать её какой-то тряпкой.

— Не переживай ты так, — сказала она с нарочитой серьёзностью, сквозь которую пробивалось веселье — словно ребёнок, который играет в доктора и просит пациента успокоиться перед «уколом».

— Едва ли повезёт наткнуться на что-нибудь путное. Последствия неизмеримо больше возможной выгоды.

— Оставь мою голову в покое, отец Томас, — фыркнула Пандора, убирая тряпку, — ветру в ней одиноко. Поставьте его на колени передо мной и придерживайте, — скомандовала она солдатам, и меня без церемоний подняли, чтобы повернуть к ней. Зафиксировали так, что я разве что пальцем мог пошевелить. Кошачьи глаза вампирши прошлись по моей шее.

Удовлетворённая результатом, она бросила тряпицу себе за спину, заслужив хмыканье Томаса. Внимания на недовольство священника она не обратила, подступив ко мне. Едва уловимый цветочный аромат, исходивший от неё, вдруг показался необычайно притягательным. Потупленный взор Пандоры, её прикушенная точно в нерешительности губа, складки на высоком лбу из-за насупленных бровей, чуть склонённая набок голова, из-за чего пара локонов лежала на скуле, то, как она задумчиво потирала подбородок и морщила изящный нос, — все эти мелочи неестественно очаровывали.

Пандора была красива странной красотой: фотография вампирши не попала бы на обложку журнала моды, но её манера себя вести, мелкая мимика, текучие движения — всё это гипнотизировало. В уплывающем сознании сверкнула мысль: вот как кровососы встроились в человеческое сообщество — свершили то, на что их сородичам на Земле, если они и существовали, не хватило ума или умения. Достаточно голой харизмы, чтобы за десять минут разговора собеседник разомлел и начал тебе полностью доверять. Зачем оставаться в тени и охотиться на опасную дичь, если можно пасти её?