— Напрасно? — Пандора светилась счастьем, и то, что его принёс ей я, наполняло меня гордостью, — Я лично буду защищать его на суде! Прекрасный мальчик, и ни следа тьмы. Он не содействует злу, уверена. И когда его оправдают, мы поженимся, так, любовь моя?

Я закивал так усердно, что чуть не сломал шею. Мне было всё равно, о чём они говорят, но то, что Пандора позволит мне остаться с ней, безмерно радовало. Запоздалыми спазмами содрогались мышцы.

Вид у Томаса был ошарашенный. Он всплеснул руками и, моргая так, словно в лицо ему посветили прожектором, горячо заговорил:

— Даже для тебя это слишком! Послушай, что ты несёшь! Золотая кровь — это ещё не основание для того, чтобы сочувствовать сообщнику тьмы…

Пандору его возражения лишь позабавили. Она показала ему язык, тщательно слизала последние красные капли и потрепала мои волосы:

— Снова ты со своим скучным вздором… Если его не присвою я, это сделает кто-нибудь другой, как только прознает про золотую кровь. Его источник не несёт загрязнения, в нём нет тьмы, и он с успехом может повернуться к свету. То, что проклятый рыцарь использует его для своих целей, не означает, что он верен Мадилу.

При упоминании Вероники внутри что-то щёлкнуло. Пелена навязанного удовольствия начала сползать. Я потихоньку приходил в себя. Что только что произошло? Почему меня не пугало то, как по-хозяйски вампирша держит ладонь у меня на голове, точно усмиряя заигравшегося пса? Один за другим вспухали чёрные пузыри вопросов, которые, лопнув, грозили отравить навеянную негу.

— Поговорим об этом в Новой Литеции, — устало вздохнул Томас.

Первые ростки страха поднимались в сердце. Что она со мной сотворила? Это был я — и в то же время не я, а наспех сколоченная рабская субличность, невольник вампирши, завладевший всеми помыслами. Я медленно поднял руку и спихнул пальцы Пандоры с макушки. На удивление тело вело себя нормально: остаточная боль чувствовалась главным образом в ногах, ранки на шее никак не давали о себе знать. Так же ушли в прошлое прочие ушибы, порезы и воспаления. Я будто переродился — и в то же время часть сознания требовала повторения, желала снова слиться с Пандорой, ещё раз испытать упоение укуса.

— Приходишь в себя, любимый? — спросила Пандора. Я разозлился и, вскинувшись, поймал её взгляд. Она мгновенно отвернулась. Вот она, их слабость — не переносят, когда им смотрят в глаза. Глаза — зеркало души. Каковы души вампиров?

— Невежливо так поступать, — буркнула она, — Я ведь и обидеться могу.

— И что тогда? Сожрёшь меня?

Пандора вздрогнула, как от удара. На секунду кольнуло раскаяние, но ведь она — монстр, который паразитировал на людях. Откуда взяться чувствам у чудовища?