— Что такое золотая кровь? — сменил тему я, — Только, умоляю, без пространных пояснений вроде «это твоя кровь».

— Человеческая кровь, что не вредит мне и… — Пандора замялась, подбирая слово, — …золотая.

— Цвет? Вкус?

— Сложно представить, что имеют в виду люди, когда говорят про вкус.

— То есть? Ты… не ощущаешь вкуса? — Забывшись, я поймал взгляд вампирши, и она мгновенно отвела глаза. Это не стыдливость, нет… рефлекс? Атавизм или форма самозащиты?

— По описаниям, вкус — то-что-пачкает-внутри. Очередная людская глупость, — недовольно нахмурилась Пандора.

— Но зачем-то же ты мыла мне шею вином.

— Грязь не питает. А ещё… это мило!

Ничего милого в этом не было, но моя точка зрения её вред ли интересовала.

— Как кровь может навредить тебе?

— С ней могут проникать чуждые элементы. Эмоции… кусочки жизни… встраиваются в меня, нарушают единство. Чужое присутствие внутри, — впервые я увидел, как на лице Пандоры проступает омерзение, — разрушает, выводит из себя, отравляет …

Кое-как из дальнейших объяснений, запутанных для меня и самоочевидных для Пандоры, наметились очертания пазла.

Предположим, что по свету бродит создание — совершеннейшая камера, записывающая всё, что с ним происходит. Она фиксирует реальность так хорошо, что может прожить заново каждый отдельно взятый отрезок, более того, она не замечает, что уже прожила его. Для камеры прошлое переплелось с настоящим так, что не отделить. Она может разговаривать с человеком, проматывать событие десятилетней давности одновременно и попутно присутствовать ещё в десятке мест, отделённых от неё лишь волеизъявлением. Интуитивно она ощущает, что властвует над воспоминаниями, и грань между памятью и внешним миром стирается.

Бытие для камеры — огромный торт с бесчисленным количеством прозрачных слоёв, который просматривается насквозь. И вот в торт попадает… осколок иного. Иного создания, иного взгляда на вселенную, иного понимания того, как устроен мир; тёмный ломтик в кристально ясном блюде. Для человека это стало бы ударом, но ударом, который забудется, если его перетерпеть, если не сойти с ума от чуждости.

Постепенно время стёрло бы из памяти неприятные участки. А что станет с созданием-камерой? Вся его сущность направлена на консервацию и повторение, погружение в разновидности настоящего, самоподдерживающийся цикл познания лжеобретённого опыта. Антропоцентричный кусочек иного, ломающий уютно сконструированный мирок, станет для него той песчинкой, что застопорит отработанный механизм. И эта песчинка будет присутствовать с ним до последнего вздоха.